Не мой Ромео - страница 14

У него вздымается грудь.

– Трахни меня!

О, непременно.

Я подпираю свою полноценную «троечку» ладонями, морщу пальцами ткань, показывая ему, как блестки на нем меняют цвет с розового на серебряный.

– Если потянуть ткань, то на моих грудях появятся маленькие единороги. – Я скольжу пальцами по поясу трусиков, вижу выражение его лица и все больше набираюсь смелости. Я опускаю руку ниже и продолжаю: – А вот здесь можно разглядеть сердечко.

Забавно, как просто его завести. Престона мои ухищрения неизменно оставляли равнодушным. Ему хватало одного взгляда на манекены и выкройки в комнате, где я занимаюсь шитьем, чтобы в гневе, с багровой физиономией, вылететь вон. Он орал на меня и твердил, что своими наклонностями я пущу по миру всю семью. Как я тогда не разглядела, что мы несовместимы? Что он – не мой единственный?

Единственный тебя понимает и принимает.

Мужчина, стоящий передо мной сейчас, смотрит на меня не с отвращением, совсем наоборот. Он трет себе подбородок, на его щеках играет румянец.

– Елена, ты совсем не такая, как я думал. Или как раз такая. Не знаю. – Грег качает головой. – Не могу сейчас думать рационально.

Я скольжу пальцами по своим бедрам, добираюсь до кружев, расстегиваю застежки. Подвязки падают на пол.

– Дальше! – хрипит он, поспешно стягивая брюки.

Я расстегиваю узкий бюстгальтер, кручу его на пальце, потом позволяю ему упасть на кафель.

Он закусывает губу, жадно оглядывает меня с головы до ног и снова смотрит мне прямо в глаза.

Виляя бедрами, я избавляюсь от трусиков.

Кто я сейчас? Кто эта сумасшедшая? Не знаю. Одно ясно: происходящее мне нравится.

– Елена. – Со стоном произнеся мое имя, он падает на колени прямо посреди кухни, обхватывает меня руками, осыпает страстными поцелуями мой живот, то покусывая, то нежно целуя, спускается. Его пальцы ласкают мне сначала один сосок, потом другой, в это время по мне по-хозяйски путешествует его язык, вызывая у меня жар, обещая немыслимое… Вся я уже сгусток желания, каждый мой нерв трепещет, я дрожу и изгибаюсь, готовая вобрать его в себя.

Все связные мысли исчезают.

Во мне сжимается и расправляется, как пружина, наслаждение – мокрое, скользкое, под его губами и языком во мне взбухает страсть. Каждый его стон, каждое прикосновение его рук, губ, языка вызывает у меня приступ сладостной боли, толкает в пучину безрассудства, имеющую два имени – его и мое. Сначала язык, потом пальцы проникают внутрь меня, и где-то у меня над головой взрывается ослепительная звезда, меня обдает колючим дождем, вокруг падают угольки, мерцают искры… Я запрокидываю голову и кричу во все горло, захлебываюсь, бьюсь, как припадочная, полыхаю огнем, тело ликует в небывалом облегчении.

Проходят секунды, минуты. Вот они, последствия. Комната вертится, он сжимает меня в объятиях, поднимает на руки, несет в спальню. Мы не говорим – возможно, он и говорит, но у меня на это нет сил, в его жарких объятиях я вся обмякла. Меня сцапал жадный волк, и от этого я счастлива, как никогда.

Не знала, что могу быть такой дерзкой, но это то самое, чего мне сейчас хочется. В это мгновение. На этом пике блаженства. В эту ночь.

Насчет завтра я побеспокоюсь потом.

6

Джек

Проходит несколько часов. Я резко просыпаюсь, вскакиваю с постели с заранее сжатыми кулаками, с сердцем, громыхающим, как бесконечный грузовой состав. Вот хрень! Опять кошмар. Я медленно растираю левое плечо, на нем у меня глубокий шрам, со вздохом сажусь на кровати, стискиваю ладонями виски. Глубокий вдох, медленный выдох. Я закрываю глаза в надежде очистить мысли от гадкого сна, но сон очень цепкий…

Харви швыряет меня об стену, крепко держа за горло. Высясь надо мной, он выдыхает мне в лицо сигаретный дым. В свои тринадцать лет я перед ним козявка, мне остается только извиваться, задирать слабые ручонки, отдирать от себя его лапищи. В его глазах темная пустота, против которой бессильны и мама, и выпивка, от него разит разочарованием и злобой, он как граната с сорванной чекой.

Я судорожно ловлю воздух широко разинутым ртом. Перед моим лицом пляшут черные пятна.

– Отпусти его! – кричит у него за спиной мать, но он не соизволит обернуться, знай маслянисто лыбится и сжимает у меня на горле пальцы. Я задыхаюсь, царапаю ногтями ветхую стену.