Не от мира сего 2 - страница 35

Как-то зимой к удивлению и радости пришел Бусый. Илейко, будучи в своей кодушке, вдруг почувствовал, что непременно надо выбраться на улицу, где мороз и луна. Влекло его это странное ощущение, будто зовет кто-то.

Накинув на плечи овчинный полушубок, выполз за дом, а там – волк.

– Ну, здравствуй, здравствуй, Бусый, – сказал он. – Давно не виделись.

Зверь в ответ один раз вильнул хвостом. Выглядел он совсем неплохо: пушистый и мордатый, глаза внимательные и умные.

– А я тебе, уж не обессудь, никакого гостинца-то и не приготовил. Думал, ушел навсегда в свои леса счастливой охоты, а ты вот заматерел. Ну что же – понимаю, дело житейское: волчица, волчата, стая. Все, как у людей.

Бусый в знак согласия сначала сел, а потом лег, положив лобастую голову на вытянутые передние лапы. Замер, только брови повторяли движения чутких глаз, не сводящих взгляда с человека.

– Ну, что тебе рассказать? – пожал плечами Илейко. – Все у меня без изменения, теперь я тахкодай, да еще и казакку.

Потом, посмеиваясь, рассказал, как сделался батраком какого-то слэйвина. Волк слушал внимательно, не перебивая и не задавая уточняющих вопросов. Он умел понимать интонацию, мимику и язык неспешных жестов. Бусый был благодарным слушателем, к тому же он никогда не попытается применить услышанное в корыстных целях, не говоря уже о насмешках. Словом, лучший собеседник – это зверь.

На следующую ночь оба явились с подарками. Илейко принес мозговую кость, изъятую из производства холодца. Волк – белого зайца с недовольной гримасой на ушастой морде. Конечно, кому понравится быть схваченным во время удалого бега по полям и опушкам, придушенным и не съеденным, да еще преподнесенным в качестве подарка.

Оба растрогались. Волк виду не подал, кость с рук не взял, но с удовольствием принялся за нее, едва только лив отошел на позволительное расстояние. Илейко вид подал, точнее, мелко-мелко закивал, польщенный неожиданным даром от дикого зверя, но зайца рвать на части не стал, чтобы тут же сожрать. Чтобы не обидеть Бусого, он сползал за ножом и тут же освежевал тушку. И человек, и его ночной гость остались довольны друг другом.

В этот раз Илейко рассказал об интересной книжице, доставшейся ему от торгаша. Написанная готическими рунами, она повествовала о короле Артуре. Точно такая же когда-то была у рыцаря Стефана. Правда, в отличие от Илейки, тот мог их читать. Лив же догадывался по памяти, сопоставляя рассказы герцога с картинками внутри книги.

Илейко сокрушался, что их древняя письменность, с правилами и чередованием мор – отдельных знаков, забылась, почти полностью растворившись в веках. Они, ливы, правда, сохранили дольше всех свой язык, а вот грамоту уберечь не смогли. Как две гигантские змеи проползли с юга: одна – двигаясь с запада, другая – с востока, языковые школы. И сомкнулись они здесь, в Ливонии. Дальше земли уже не было. Одна ориентировалась на латиницу, другая – на кириллицу. Кто как читает Библию, тот так и будет писать. Ибо, Бог един, но не едина церковь.

Несмотря на культуру и обычаи, религия отвоевывала, если не сердца, то умы. Все противное трактуемым взглядам – в огонь. Куда делись древние письмена Севера? Да не было их и больше никогда не будет. Потому что зола и пепел уже не несут никакой информации. Где изначальная «Калевала»? Говорил Стефан, что на далеком диком острове, сокрытая в свое время неистовыми киелтами (kieli – язык, примечание автора). Туда не добрались попы, туда добрались каторжане. Исландия – отличная тюрьма.