Не померкнет никогда - страница 3

— Земляк, курева на пару затяжек не найдется? Бо мои в кармане вымокли, пришлось закинуть.

Дмитрий обернулся: перед ним стоял высокий широкоплечий боец. Но в темноте ни лица, ни знаков отличия не было видно. Поэтому он не стал отчитывать его за панибратство.

— Табак устроит?

— Давай хоть шо. Мы привычные. Курить охота, аж мутит.

Дмитрий протянул бойцу кисет, который берег как память об отце. Когда еще провожали его в армию, мать откуда–то из своих тайников достала и, всплакнув тихонько, вручила кисет сыну, сказав при этом, что Федя тоже не курил, а кисет носил с собой вроде талисмана. Говорили, товарищей своих из него махоркой угощал. Так и Дмитрий решил: курить — что за удовольствие, а вот всегда с собой курево носить ипапиросы в рот не брать — это не каждый сможет, для этого характер нужен.

— От спасибо, земляк, выручил. Жменя махры за мной будет, — сказал красноармеец, возвращая кисет.

Он быстро свернул цигарку, с наслаждением затянулся и пошел к группе бойцов, что стояли около соседнего вагона и о чем–то вполголоса переговаривались. Дмитрий тоже подошел к ним, встал рядом.

— Эшелон наш, кажется, на Тулу идет, — сказал кто–то из красноармейцев. — У меня в этих местах когда–то зазноба жила, так я, похоже, по этой «железке» к ней мотался.

— А я думаю, шо это у меня нос еще со вчерашнего вечера свербит, — перебил его боец, которому Дмитрий только что давал закурить. — Оказывается, мы до его тещи торопимся. Ты уж тогда, земляк, не забудь, шо я не переживаю мелкой посуды. Горилку только стаканами пью.

Несколько человек ехидно хихикнули.

— От Тулы будет видать, куда завернем — на восток или на запад, — не обратив внимания на шутку, продолжал первый боец. — Если на Орел повернем, значит, на немца нас двинули. Слышал я от одного раненого красноармейца, что фашист сюда сильный идет.

— Ну, мы тут тоже не слабые, — вмешался еще один солдат. — В Гражданскую вон сколько разной интервенции со всех сторон перло, и ничего, отбились, однако.

— Техники у них, паразитов, говорят, много.

— Ничо–ничо, мы тоже не на палках скачем. Вон какие красавцы на платформах стоят. Такая штука тоже, как ахнет, так успевай только покойничков оттаскивать.

— Однако раз таким нахрапом лезет, есть у стервеца сила. Граница у нас вон — тыщи километров, а он, вишь, везде ее сломал. Нешто, однако, до Москвы дойдет? Подумать страшно…

— Ну, до Москвы ему еще холку натрут, будь уверен. Для этого сюда все бросют. Столица же! Правительство не допустит!

— Как же, дадут ему Москву! Держи карман!

— Нет, мужики, до Москвы фрицев не пустим. Злости наберемся, по пояс в землю влезем, пусть попробует выковырнуть. Вон, видали, сколько в Сталинграде таких танков делают? Так то же не один такой завод на всю страну. У нас техника тоже…

Вдоль состава торопливо прошла группа офицеров из штаба танкового полка. Кто–то из них, проходя мимо бойцов, сказал:

— От состава не отлучаться, сейчас тронемся.

Танкисты еще с минуту стояли молча, курили, потом один из бойцов пустил окурок вверх. Подхваченный порывом ветра, рассыпая яркие искорки, он пролетел с десяток метров вдоль состава и упал где–то между вагонами.

— Ну что, братва, по коням! — сказал кто–то. — Раз начальство волнуется, значит, скоро покатим.

Бойцы стали расходиться.

Дмитрий подошел к своей теплушке. Но внутрь залезать почему–то не хотелось, и он сел на рельс рядом идущего пути.

Из–под соседнего вагона вынырнул обходчик. Проходя от одного колеса к другому, он звонко постукивал по ним молоточком, и, когда он поравнялся с Лавриненко, Дмитрий тихо спросил:

— Не знаешь, отец, куда наш эшелон пойдет?

Железнодорожник, не останавливаясь, прошел мимо, будто не слышал, но потом обернулся и сказал коротко:

— Война, сынок, воевать, стало быть.

Дмитрий вспомнил, что всего несколько дней назад сообщали о падении Смоленска и Глухова, о том, что подошел немец к Брянску, а расстояние между этими городами и Москвой не такое уж и большое. Неужели так силен фашист, что не могут его сдержать наши части?

Дмитрий прикинул, что до Брянска от Москвы всего какие–то четыре сотни километров, это несколько часов поездом, а значит, если от Тулы их повезут на запад, то, может быть, и в бой завтра… На Дмитрия стали наплывать тяжелые воспоминания об июльских боях под Станиславом (с 1962 г. Ивано–Франковск. — Прим, автора), о жестоких танковых дуэлях и бомбежках под Бердичевом. В сознании его громоздились горящие танки, толпы перепуганных беженцев, развалины домов, лица погибших товарищей…