Не поймали! - страница 21
Вспомните, жители, что как раз в семидесятые как-то сам собой возник такой обычай — если люди свадьбу играли, то по дороге из загса в ресторан делали петлю к памятниками героям войны и возлагали к ним цветы. Помнили о героях былых времён! Понимали, что живы благодаря им!… И благодарили Судьбу, что живут не в героическую эпоху, а в Застольную…
Иногда некоторые вроде бы сожалели, что миновали героические времена, но это была всего лишь игра — сколько бы не оглядывались на героическую эпоху, а жить предпочитали в эпохе Застолья… А кто слишком уж хотел поиграть в истинного героя — тот мог ехать на БАМ. И получить там полные штаны романтики… Ну, а кто не герой — тот не мешай героям геройствовать!…
Такие, как мы, тогда охотно пели: "Не бог, не царь и не герой", но в то же время прекрасно понимали, что сами ни на что не способны, кроме как жить в государстве, построенном и благоустроенном великими героями… потому как сами — не герои, а всего лишь жители! С великим восторгом аплодировали героям, но трезво оценивали своё природное естество и потому не претендовали на то, чтобы самим стать героями…
И не нужно путать истинных семидесятников ни с теми, кто, навроде наших балластников, воспоминания о великом прошлом воспринимал как ненужную нагрузку на память; ни с теми, кто, навроде наших шиложопых, от слишком спокойной жизни психовал больше, чем от слишком беспокойной, и потому начинал безобразничать. Как они говорили про семидесятые уже в послезастольные времена: "Да, жить было хорошо, легко и приятно. Но — невыносимо пресно и скучно!" А истинным семидесятникам — не было пресно и скучно, а было естественно! Подобно тому, как рыбам в воде не мокро и не сухо, а естественно…
Вот и мы все, даже те из нас, кто вовсе не считает себя семидесятником, лучше, чем в любой другой стране и эпохе, жили бы в Советском Союзе семидесятых годов. Точнее, от 24 до 25 Съездов КПСС, не раньше и не позже. А в идеале — не в том Советском Союзе, который был в истории, а в том, каковой получается, если мнение о нём составлять на основании воспоминаний ностальгирующих в последующие эпохи, тех самых, которые всячески раздували достоинства, замалчивали недостатки, и иногда и привирали. Если бы мы имели такой выбор… разве бы мы драпанули сюда?!…
— Наоборот, мы бы притащили отсюда… кордаиты! Да и предупредили бы, о том, что высмотрели в недалёком тамошнем будущем… А поскольку тот мир нам — кукиш, то и мы тоже… промолчали…
— Наше молчание оказалось нашей местью тому сволочному миру! За жестокое к таким, как мы, отношение! Можно представить, каково там было, когда до них дошло, о чём мы могли бы их предупредить, но — промолчали… А кордаиты — только для нас!
— А не спеть ли нам про кордаиты?!…
— Споём!
— Споём!!
— Споём!!!
И запели хором:
Через пятьсот лет.
Широкий балкон на крутом, почти вертикальном, склоне жилого лакколита, с плетёной оградой по краям и с великолепным видом на закат Солнца. На балконе стоят — стол и кресла.
На балкон из ведущего из глуби лакколита прохода открывается дверь, и выходят несколько красивых девушек — блондинок, брюнеток, шатенок и рыжих. У всех на головах — обручи, похожие на короны, отлитые из золотых самородков и обильно инкрустированные негранёными самоцветами, такие дозволено носить только первому поколению. Все внешне выглядят лет этак от 15 до 17 — то есть накордаитились очень обильно, больше мужчин, которые чаще всего придерживаются стандартного возраста в 19 лет. Выносят на балкон корзинки. Располагаются в креслах и выкладывают из корзинок на стол — металлическую посуду, отлитую из самородков меди, серебра и золота, и инкрустированную негранёными самоцветами; закуски и вина в серебряных кувшинчиках.