Не разбивай мое сердце - страница 27

Не то чтобы у меня вообще были презервативы с собой. Я не занимался сексом целый год, и не планировал делать это еще долгое время. Затем принял необдуманное решение использовать Кейт, чтобы покончить со своим воздержанием.

Кейт. Лучшая подруга моей жены, и племянница тех, кого я мог назвать своими родителями. Самая худшая ошибка, совершенная мной за всю жизнь.

Я не мог решить, то ли был зол из-за всего, что натворил, то ли мне было так чертовски грустно, что хотелось плакать.

Мне не хотелось заводить с ней ребенка. Боже, я больше не хотел детей какой-то период времени.

Я не мог угнаться за всем, что сейчас происходило, даже учитывая, что Кейт будет заботиться о детях, пока я работаю. Как, черт побери, я мог добавить еще одного ребенка в эту смесь? Пока Рейчел была жива, я дразнил ее, что хочу иметь полный дом детей. Знал, из-за того, что часто уезжаю, на ее плечи ложится слишком много всего, но она полностью согласилась с моей мечтой, и ни разу не жаловалась о такой жизни.

У меня было ощущение, что если бы не умерла, она уже была бы беременна к этому моменту, и я был бы в восторге от прибавления.

Но Рейчел мертва, а вот Кейт беременна. Я не мог заставить себя радоваться этому.

Когда перевернулся на живот и крепко зажмурил глаза, я, наконец, сдался страху, который придирчиво засел в моей голове уже почти неделю.

Страх, что я не буду любить ребенка Кейт, как люблю остальных.

Страх, что я ничего не почувствую.

— Ты уверена, что справишься с ними? — спросил я, когда завинтил крышку на стаканчике с кофе.

— Все хорошо, Шейн, уверяю. У Сейдж нет занятий в школе сегодня, и я позволю им поспать, сколько они хотят, а затем устрою что-то вроде марафона кино.

— Тебя все еще тошнит каждые пять минут? — спросил я, осматривая ее бледное лицо и торопливо завязанные волосы. Она все еще не выглядела здоровой.

— Нет. Все средства от тошноты, которые мне дали, действуют волшебным образом. Меня не рвало, — она посмотрела на часы, встроенные в плиту. — Примерно, четыре часа.

— Ты проснулась в два часа ночи от тошноты? Какого хрена ты еще принимаешь лекарства, если тебя все еще тошнит? Это гребаная херня. Позвони доктору, узнай, есть ли у него что-то еще. Может, другая марка. Ты купила непатентованное средство? Они сказали, это то же самое, что известная марка, но…

— Эй! Притормози, метеор, — перебила она меня, подняв руки в воздухе между нами. — Оно не безнадежное. Помогает, но не полностью. Лучше пусть меня тошнит каждые шесть или восемь часов, чем каждые пятнадцать минут. Все хорошо. Еда держится в желудке, и я снова могу пить воду. Все нормально.

— Ты все еще блюёшь, — ответил я упрямо.

— Смотри, как много есть названий, чтобы описать рвоту. Мы уже использовали три. Почему бы мне не продолжить? — она поджала губы и прищурилась, прежде чем начала. — Срыгивание. Твоя очередь.

— О чем, черт побери, ты говоришь?

— Я меняю тему с того, о чем ты, кажется, намерен спорить, хотя это бесплодные усилия. Извергаться. Метать еду. Изрыгать.

— Я не играю с тобой в эту игру, — ответил я, раздражаясь. Если она не хотела заботиться о себе, то это не мое дело. Казалось, ей нравилось выглядеть и чувствовать себя как дерьмо все время. Кто я, чтобы спорить с этим?

— Бекать, — сказала она, следуя за мной по кухне, когда я взял ключи и бумажник. — Опорожнит содержание желудка.

— Заткнись, Кейт.

— Молиться фарфоровому Богу, — ответила она с довольной улыбкой.

Даже с ее впалыми щеками и нерасчесанными волосами, я очень сильно хотел ее поцеловать, и от этого мое раздражение возросло.

— Это так раздражает, делай, что хочешь.

— Если ты собираешься идти на работу раздраженным, а не обеспокоенным, тогда это сработает.

— Я не переживаю.

— Ты ходишь туда-сюда.

— Ты больна, ради всего святого.

— Говорю тебе, со мной все хорошо. Я рада, что у детей сегодня нет уроков, только я и мои монстрики, — ответила она с милой, довольной улыбкой.

— Они не твои, — я не смог остановить слова, прежде чем они вырвались из моего рта, но пожалел о них, как только улыбка исчезла с ее лица.

— Я зову их своими монстриками со дня их рождения, Шейн, — сказала она категорически. — И не собираюсь останавливаться, потому что ты не можешь заткнуться по этому поводу по какой-то причине, которую мне не понять.