Не та профессия-2 - страница 21
Говорили, что на пенсии один год такой службы засчитывается за три у обычных чиновников; оттого пенсии и выходные пособия позволяли жить чуть не во дворцах.
С высоты прожитых лет, Нурислан на сказанное полагался уже не сильно.
Во-первых, что значит «говорили»? Так, обмолвился один-единственный человек, связной, лет восемь тому… а верить в услышанное очень хотелось.
Во-вторых, повидав так много, тягу к жизни утрачиваешь. Видимо, не зря святоши толкуют о своём любимом понятии «харам». Видимо, если грехов за спиной много, жизнь становится не в радость.
Нурислан не один раз представлял, как, выйдя на пенсион (а заслуги уже позволяли — дело было исключительно за личным желанием), он купит тот самый дворец где-нибудь у моря; женится на молодой и обязательно неиспорченной… гхм.
Вот тут опыт работы давал первый сбой. Жениться на «молодой и неиспорченной» — значит, брать девчонку из хорошей семьи, годов семнадцати от роду. А это, при почти четвертьвековой разнице в возрасте, грозило в семейной жизни неприятностями похлеще домашних скандалов. Причём уже лет эдак через десять. Когда жена только войдёт во вкус… понятно, чего… а самому Нурислану оно уже и сегодня не так интересно, как ещё лет пять тому.
Более логичным вариантом, особенно с высоты циничной профессии, было бы жениться на нестарой ещё вдове, лет двадцати семи. Обязательно с детьми. Желательно из строгих нравами мест, коих в миру правоверных ещё хватает.
Таковая супруга, по здравому размышлению, надёжным тылом будет гораздо с большей вероятностью, чем семнадцатилетняя девственница. Ибо материнская забота о детях от первого брака перевесит и желания молодости, и неутолённые страсти юности.
А в этом месте мысли Нурислана останавливались и в этом направлении дальше не заходили. Если бы он владел понятием «психика», он бы додумался и до его производного — до «защитных реакций психики».
На его беду, таких теоретических подпорок за его спиной не было. Что до женитьбы, то с высоты лет оба варианта были неприемлемыми: жениться на девственнице — не вариант. Он прекрасно понимал, что молодая жена будет его ненавидеть каждый раз, когда… как и в промежутках между этими разами. А на ненависть в своей жизни он и так насмотрелся в других местах; достаточно, чтоб тащить её (ненависть) ещё и в семейную жизнь.
В пылкую же и искреннюю любовь к себе, с учётом всех соображений, да ещё и со стороны семнадцатилетней, он абсолютно обоснованно не верил.
А женитьба на вдове отдавала чем-то вроде профанации собственных принципов: неужели за все годы беспорочной службы, очень часто ходя по лезвию, Нурислан не заслужил чего-то «из первых рук»? А не уже бывшую в чьём-то употреблении вдову? Или даже «бывавшую», пойди проверь уже пользованный кем-то до тебя товар…
Видимо грехи души для судьбы бесследно не проходят. К сожалению, когда подводишь жизненные итоги на склоне лет (а свои грядущие сорок он воспринимал именно так), при обращениях к Всевышнему ссылки на приказы начальства не помогают.
Грехи за спиной есть? Есть. Смертные? Смертные. В достаточном количестве? Более чем.
Вот и всё. А до первопричин Ему дела нет. Видимо, и правда, в своё время можно было поискать возможность не исполнять некоторые приказы. Либо вообще не идти на эту службу.
За последние без малого четверть века Нурислану приходилось бывать и этническим тюрком, и чистокровным фарси, и наполовину пашто (тут полностью врать было опасно — в каумах за своего не сойдёшь никогда, если только ты и не есть свой). Столько лет за плечами — изрядный срок.
Есть, что вспомнить. Нечего людям рассказать.
Ему периодически приходила в голову мысль: таких, как он, из Столицы рассылали под личинами по провинциям регулярно и массово. Жаль, проверить догадку не получится. Но если она верна, то мечты об обеспеченной пенсии в собственном дворце превращаются в облако пара, которое можно увидеть, но нельзя поймать.
Дворцов на такое множество людей не хватит, даже если доживут не все из молодых рекрутов, а только треть или четверть (в повышенной опасности стези сомневаться не приходилось).