Не видя звёзд - страница 9
– Тем не менее тебя не повесили.
– И правильно, надо сказать, сделали, – расплылся в улыбке кругленький.
Знакомство Иоахима Христофора Бабарского с жителями патриархального Даген Тура началось с небольшого мошенничества и как следствие – с оперативного решения местного судьи о повешении нахального инопланетника. Это своих лингийцы могли судить годами, тщательно обсуждая предыдущую жизнь оступившегося соседа, а с инопланетниками особо не церемонились. ИХ уже попрощался с жизнью, но на его счастье в Даген Тур вернулся Помпилио, и судьба незадачливого мошенника совершила лихой поворот. Узнав, что его обычно спокойные, но временами буйные подданные вновь собрались кого-то вешать, Помпилио затребовал материалы дела, потом переговорил с ИХ, оценил уровень его пронырливости как интересный и принял решение о помиловании. Потому что ему как раз требовался толковый суперкарго. С тех пор Бабарский служил на «Пытливом амуше», знал поимённо всех жителей Даген Тура и со всеми раскланивался. Тем более с начальником полиции.
– Решили заглянуть на верхнюю палубу, синьор капитан? Тоже нужно проветриться?
– В смысле?
– Свежий воздух ещё никому не вредил. Особенно по утрам.
– День к вечеру идёт.
– Именно это я и имел в виду, синьор капитан.
Южир понял, на что намекает ИХ, собрался возмутиться, но передумал, сообразив, что никто, кроме Бабарского, с ним разговаривать не станет.
– Я посещал Челлингрид для участия в полицейской конференции.
– Мы слышали о ней, – подтвердил Бабарский. – И старались не появляться в том районе, где вы… где ваши коллеги… гм… В общем, мы старались не появляться.
– Весьма предусмотрительно.
– Поэтому мы – офицеры, синьор капитан, нам положено быть предусмотрительными.
– Были бы предусмотрительными – возвращались бы завтра, – громко произнёс Аксель.
– А что бы изменилось?
– Пожалуй, ничего, – подумав, согласился Крачин. После чего сдул пену и одним глотком опустошил половину кружки.
Господин полицейский капитан изволили посмотреть на старшего помощника с некоторой завистью. И не зная, как напроситься на угощение, поинтересовались:
– То есть вы развлекались в Челлингриде?
– Да как сказать… – протянул Бабарский. – Скорее отдыхали. Цепарская жизнь полна опасностей, знаете ли…
Помпилио запрещал офицерам шуметь в патриархальном Даген Туре, да и шуметь, говоря откровенно, в нём было особо негде, поскольку из тонких развлечений Даген Тур предлагал исключительно трактиры с известным набором спиртного. Вот и приходилось посещать крупные города, благо до Скокконбриджа было всего два часа на поезде, а до Челлингрида – четыре, но по озеру, прогулки по которому Бабарский весьма любил. Города эти нельзя было назвать эпицентром разврата, однако развлечений хватало, и на репутации мессера Помпилио похождения офицеров никак не отражались.
– К тому же в Челлингриде есть несколько замечательных клиник, а мне как раз требовалось посетить хороших медикусов, способных разобраться с букетом моих смертельных заболеваний…
Словоохотливый Бабарский очень любил делиться с собеседниками трагическими диагнозами, которые сам себе ставил и с которыми мужественно сражался. Вот и сейчас он собрался оседлать любимого конька, сообщив:
– Вы тоже заметили, что здесь очень дует?
Но при этом неожиданно помог полицейскому вернуться к позабытой, было, теме:
– Здесь действительно дует… – громко произнёс Южир, направляясь к Галилею. – В смысле кто-то дует.
– Какой интересный сленг, – пробормотал семенящий слева ИХ. – Употребляете?
– Ты ведь знаешь, что нет, – резко ответил капитан. – Вихель запрещён.
– А когда не на службе?
– На что ты намекаешь?
– Дело в том, что вчера я случайно оказался в трактире «Пятнистая пятница», в котором коротали вечер ваши коллеги… уставшие после конференции… и я…
– Об этом тебе лучше помалкивать, – с прежней резкостью оборвал суперкарго Южир. И остановился перед Квадригой. – Дуешь?
Астролог ответил полицейскому не очень долгим, но дружелюбным взглядом и щедро поинтересовался:
– Будешь? – небрежно пыхнув синьору капитану в лицо.
Со стороны могло показаться, что Галилей не понимает, кто перед ним оказался, но в действительности ему было всё равно.