Не вижу - страница 2

– А если бы ты был хорошим сыном, поговорил бы с ним, сказал бы, что тебе стыдно за такого отца, – переключается мать на меня, а я слышу: – Исчезни, умри!

Она знает, что я под кроватью и не горю желанием с ней разговаривать, но всё равно не умолкает.

– Исчезни, умри!

Мне кажется, я словно старое пятно на её любимом платье. Пятно, от которого она никак не может избавиться. А ведь выбрасывать одежду жалко. Ей жизнь свою жалко, а виноват я.

Мать сидит на полу – я слышу. А ещё она плачет. Как всегда. А у меня не получается. Лежу и пытаюсь пустить слезу, но вместо этого вновь засыпаю. И вот я опять в гостях у друга.

Я и сейчас не знаю его имени. Честно сказать, я вообще о нём ничего не знаю. Но у него есть конфеты, которые с каждым моим новым визитом становятся всё вкуснее. А ведь когда-то я сразу их выплёвывал (такие горькие и противные были).

– Угощайся, если хочешь, – указывает он на пакет, увядающий на полу. – Мать принесла позавчера.

– А есть кокосовые? – интересуюсь я. Люблю я их просто больше всего.

– Может быть. Я не открывал.

– Почему?

– Точно знаю, что отравить меня решила, – отвечает он, а я слышу: – Вредно есть много сладостей.

И всё равно съедаю парочку штук.

Я просыпаюсь от жуткой боли в груди. Сначала дышать трудно, но постепенно воздух всё-таки находит путь к моим лёгким. Я с трудом выползаю из-под кровати (вообще не представляю, как я такой большой туда поместился): матери в комнате уже нет, а в квартире царит ночная тишина. По-настоящему ночная. Та, которая меня ослепляет. Та, которую я считаю своей любимой. Но в этот раз что-то не так: я не слышу дыхания оконченной ссоры. И криков не слышу – становится как-то не по себе.

Чего-то не хватает…

Не хватает даже спустя столько лет.

Криков? Ударов? Отравленных конфет?

Точно! Вкусных конфет!

Я решила выкинуть эту находку, чтобы больше не читать всякие глупости о моём океане от той, что вообще его не понимала. Когда я подняла её дневник, он был открыт на последней странице; я рада, что посмотрела на неё в тот момент. Я увидела то, что хотела.

Всю свою жизнь я не могу оторвать взгляда от океана, а он всегда рядом и, готова поклясться, знает, насколько мне дорог. Он ловит все мои мысли, возвращая обратно лишь приятные – даже делает их красочнее и теплее. Поэтому каждое мгновение счастья вдали от него я обязательно оставляю в своём сердце, чтобы потом широко улыбнуться, в очередной раз оказавшись на берегу.

Обычно я смотрю на свой океан со скал и вижу многое из того, что он может предложить вместе с очарованием своей глади. Я вижу, как волны ласкают песок, а ветер кружит птиц. И иногда я жалею лишь о том, что он настолько необъятен, что я не могу увидеть всё сразу. Поэтому я и завидую небу, которое парит над всеми водами моего любимого друга. Но злиться на небо я не могу, ведь оно тоже любит океан: оно окрашивает его яркими цветами каждый раз, когда угасает и когда вновь оживает по утрам.

А вот людей, которые не любят океан, я терпеть не могу. Лично я пока таких не встречала – мне повезло. Но об одном таком человеке я знаю. Я помню, как увидела большую шкатулку на берегу, там внизу, и я решила её забрать. Подойдя к ней, я сразу её открыла. Тогда я думала, что океан решил подарить мне частичку своего мира. Того, что пока скрыт от моих глаз. Но внутри я нашла лишь намокшие листы какого-то дневника. Читать его было мерзко: в нем не было ничего кроме одной лишь ненависти к моему любимому океану.

Ненавижу эту жизнь, это место и океан, который душит. Он тяжёлый, страшный, неприятный, отвратный. Приходится засыпать с мыслями о том, что этот чёрный монстр, кишащий чудовищами, по-прежнему вокруг и никуда не денется, как бы я этого не хотела. Я в плену, из которого никак не выбраться.

За что она ненавидела мой океан? Как только посмела считать его отвратным? «Монстр, кишащий чудовищами»? Я помню, что с губ моих не сходила нервная улыбка, когда я читала те страницы. Ведь это же была шутка? Мой океан прекрасен. Он приютил столько созданий, красивых и пугающих! Он оберегает их, а она решила, что имеет право судить то, что совершенно не понимает.