Небеса чистого пламени - страница 15
И тут цирюльник с грохотом падающего дубового шкафа ударился об обшивку, потому что дирижабль дернуло.
— Что это было?! — перепугался жандарм.
Вернув контроль над телом, Алексис еще раз выглянул в иллюминатор и увидел дирижабль — а потом отчетливо разглядел, как в них стреляют из пулеметов на корпусе.
— Похоже, обстрел. Осторожно! — махину вновь тряхнуло.
— Вот на это я как-то не рассчитывал…
— Пулемет, — слово Оссмия упало чугунным ядром.
— Что?
— Пулемет. Здесь точно есть пулемет, я видел!
— Что-что?
— Пулемет, Бредэнс. Мы можем дать ответный огонь.
— И ты знаешь, как им пользоваться?
— Просто нажми любую кнопку, — махнул рукой цирюльник.
— А если… — попытался возразить жандарм.
— Мы так делаем с самого начала, не забывай.
— Ну и ладно, — Невпопадс потянулся к панели управления, а потом хищно улыбнулся — только вот Оссмий этого не заметил. — Всегда хотел пострелять из пулемета на дирижабле…
И жандарм нажал несколько кнопок сразу — пулемет все же сработал, только вот Бредэнс промазал, что неудивительно.
Стремительно летящий вперед миниатюрный дирижабль уже почти подлетел к платформе под куполами Собора — и тогда жандарм с цирюльником разглядели единственную стоящую там фигуру.
Услышав стрельбу, Алистер улыбнулся.
Отлично, к нему подоспели зрители — похоже, тот самый цирюльник. Значит сейчас все начнется, и этот человек станет первым, кто зажжется вновь.
Дирижабль загремел сильнее, приблизившись к платформе. Пламень услышал, как скрипит открывающаяся кабина, как на площадку спрыгивает человек, как дирижабль отлетает в сторону — слышал, но не поворачивался.
— Сэр, — сказал Алексис Оссмий, опустив руку в карман и держа на холодной бритве.
— Я рассчитывал на вас, — не дал закончить террорист. — И вы пришли посмотреть, загореться новой идеей.
— Если у вас слово «загореться» в метафорическом плане воспринимается еще и буквально, то это не совсем-то нормально, — Алексис как мог боролся с такими витиеватыми двусмысленными конструкциями.
— Они давно уже погасли, — вздохнул Пламень и указал рукой вниз — она окрасилась в изумрудный. — Все они, точнее, нет, нет, конечно же нет. Все мы…
Алистер посмотрел на цирюльника в упор затухающими глазами-угольками. Через них словно пытался проклевываться огненный вихрь, но у него упорно не получалось — обсидиановая оболочка зрачков оказывалась слишком прочной и остывшей.
— И все равно, это не повод взрывать все, взрывать людей. Бросайте это дело, или…
— Или что?
Алексис вздохнул — нет, он правда не хотел этого делать, но все же достал складную бритву из полосатых штанов и раскрыл лезвие.
— А вот это уже интересно, — рассмеялся террорист. — Вы собираетесь убить человека, убив идею, а я зажгу небеса, но дам новую жизнь идее…
— Я правда очень не хочу этого делать, — признался цирюльник. «И не выдержу такого количества кровищи», — добавил он про себя. — Но вы не оставляете мне выбора…
— Выбор, — вздохнул Алистер и потер вески. — Все зависит от выбора, конечно же…
Оссмий сделал несколько шагов навстречу террористу — тот не обращал на него внимания.
— Люди потухли, сэр, давно уже потухли. Посмотрите, ради чего они живут? Просто бегают туда-сюда, не загораясь ничем, никакой идеей, одержимостью — боги, мистерии, все это уже скучно и пошло, интерес давно угас. Уже никто не искриться энтузиазмом, зачитываясь «Книгой Мертвой» и практикуя ту магию, которая казалось такой волшебной, такой не от мира сего. Им нужна новая искра, новая идея, которой они должны разгореться…
— И для этого нужно разжечь небеса, убив кучу людей?
Алистер Пламень рассмеялся — на удивление, абсолютно спокойным, ровным смехом.
— Я не сумасшедший, — сказал он. — Мне не доставит удовольствия смерть людей, но после такой катастрофы никто не сможет не загореться идеей о том, что смерти не должно быть.
Алексис прямо замер на месте.
— Что-то?
— Смерти не должно быть, — повторил террорист, словно объясняя азбуку обезьяне. — Вся наша новая религия основана на том, что будет после смерти, но смерти не должно быть в принципе. Я — бывший анубисат, я сам лишь тень смерти, ее далекое эхо, я смотрел в ее черноту, в ее бездну, и не важно, есть после нее что-то или нет —