Небеса чистого пламени - страница 4

. Он только машинально задрал рукава, но тут же опомнился и спустил вниз — если бы кому-то удалось в этот момент посмотреть на руки господина, то это кто-то очень удивился бы, обнаружив налитые глубоко-фиолетовым вздутые вены. Мужчина подметил какое-то резкое движение в стороне — и улыбнулся.

Один чиновник из процессии тоже обратил внимание на непонятное движение. Посмотрев по сторонам, он не приметил ничего, кроме невнятной тени, которую списал на обнаглевшую чайку.

— Да, чайки, — подумал чиновник, — беда этого города. Надо бы с ними что-то решить на законодательном уровне…

Тень и вправду была, но только отбрасывал ее Алистер Пламень — тот, кто собирался разжечь огонь. Он точно знал, что и зачем сегодня днем прибыло в А́мнибус — и как оно его покинет.

Молодой человек в кресле цирюльника говорил, как заводной, без устали — причем обо всем, о чем только можно было: начиная городскими сплетнями, в правдивость которых не поверил бы даже ребенок с очень бурной фантазией, и заканчивая нынешними политическими делами. И ладно бы, если клиент все это просто говорил — подумаешь, болтун, тоже новость, пусть себе трепет языком, — но этот молодой человек задавал вопросы и хотел дискуссии.

— И что вы скажете о последнем решении гранд-губернатора? Официально разрешить магию Анубиса! — молодой человек хотел было всплеснуть руками, но тут же вспомнил, что его подбородок щекочет острая бритва.

— А ничего плохого, — ответил седой и сухой старик с лицом, похожим на плавленый сырок. Он сидел в углу, в гостевом кресле, рядом со стеклянным газетным столиком, и потягивал кофе. Его взъерошенные усы и забавная, словно постоянно дрожащая бородка, подпрыгивали вместе с фарфоровой чашкой. — Анубис и Анубис, все правильно — напомню вам, что это не злой бог, а то, что его последователи постоянно ходят полу-иссохшими, так это эмоциональная отдача такая. Когда играешь со смертью, гуляешь с ней рука об руку — она много отбирает. К тому же, у нас тут Собор Осириса — а они с Анбуисом… эээ… скажем так, одного поля ягоды.

Молодой человек краем взгляда — большее ему не позволяла все еще идущая процедура бритья — уставился на мужчину, темно-синий костюм которого был оделен черно-серебряными египетскими символами, на шее висело несколько амулетов, а правый глаз украшала черная татуировка. Конечно, в форме ока Гора — такие использовали те, у кого со зрением была совсем беда, магический символ помогать видеть отчетливей.

Гость недовольно нахмурился — это был уже десятый вопрос, на который вместо цирюльника ответил этот странный тип, не собиравшийся уходить. Сам Алексис за все время не обронил ни слова — даже под нос себе не насвистывал, а так ведь делает каждый второй, это общеизвестный факт.

Бредэнс Невпопадс свалился на голову цирюльника не то чтобы как снег среди летнего неба, а скорее как чугунная наковальня — удар принес такие же серьезные последствия, но Алексису они даже нравились. Старичок, сухой и какой-то дерганый, служил в Жандармерии, но теперь уже ушел в отставку на пенсию, и однажды зашел в цирюльню Алексиса побриться по совету коллег. Бредэнс разговорился, пока Оссмий рассекал бритвой белую пену, но быстро понял, что говорить во время работы цирюльник не собирается — все-таки, полицейская смекалочка — это вам не хухры-мухры, и в каждом, даже самом заурядном служителе закона, на самом деле живет гениальный сыщик.

Когда жандарма наконец побрили, он возобновил диалог, и хоть вполне себе мог претендовать на роль предводителя городских сумасшедших, оказался человеком очень душевным — Алексису почему-то всегда казалось, что от Невпопадса пахнет карамелью и лавандой. Может, конечно, потому что любимый кофе жандарма был лавандово-карамельным, но всегда хотелось видеть в этом какую-то мистику. Будто бы в египетских мистериях ее было мало.

Теперь Бредэнс Невпопадс заглядывал в цирюльню периодически просто так, в свободное время болтал с Алексисом о том, о сем, а когда тот работал — отгонял назойливых клиентов, вернее, разговаривал с ними, отвечая на все вопросы. Невпопадс стал такой рыбой-прилипалой для Оссмия, иногда немного надоедливой, но в целом весьма приятной и полезной.