Небесная черная метка - страница 12

– Понятно. Мы – никто. Нас можно шпынять и гонять, как хочется. Мы – поломойки, которых не отличишь от тряпки в помойном ведре.

– Не переводите стрелки в другую сторону. Вам делают справедливое замечание. Я вижу, одних устных замечаний мало. Пишите объяснительную, почему опоздали, а я, скорее всего, премию вам скорректирую.

– Хорошо, напишу, – спокойно сказала Лариса и поинтересовалась вскользь: – Про ваш комплимент писать?

– Какой еще комплимент?

– Как же! Вы сделали комплимент Ксюше, что у нее красивые трусики! – Лариса хохотнула. – Обязательно отмечу этот интересный факт!

– Почему вы дверь не закрываете на защелку, когда переодеваетесь? – грозно вопросил уязвленный завхоз.

– Стучать надо прежде, как в женскую гардеробную заходить.

– Я буду ходатайствовать за дисциплинарное взыскание с лишением премии за месяц! – кипел от негодования завхоз.

– Давайте, лишайте. С нашей копеечной зарплаты только премии и срезать, – спокойно ответила гордая девушка.

– Не нравится работа – увольняйтесь. Желающих много к нам наняться.

– А это уже мое дело, сама как-нибудь разберусь, – Лариса резко повернулась, быстро зашла в гардеробную и с оглушительным треском закрыла за собой дверь на защелку.

– Объяснительную! – успел гаркнуть вслед завхоз.

– Да пошел ты, дубина толстомордая, – сказала негромко Лариса. Она редко позволяла себе оскорбительные словечки. Если уж получалось само собой, то так, чтобы не касались они ушей, кому адресованы. Сбивать себя на ругань, брань, склоки было не в ее правилах – это сор, издержки, бесполезная трата сил.

– Премии лишит, – доложила она женщинам. – И так жить не на что. Ну, я ему сделаю кое-что. Он меня попомнит. Какую бы гадость ему, девчонки, сделать?..

Тамара – худосочная, бледная, с едва обозначившимися бедрами и грудью и, между тем, большими карими глазами – брякнула:

– В суд подадим. За домогательство!

– Это ты про что? – удивилась Лариса. – Про Ксюшины трусики?

– Нет. Помнишь, как-то он у нас здесь сидел больше часа и спрашивал, допытывался: что такое куннилин-гус… куни захотелось сделать! Ффу!

– Пустое, – махнула рукой Лариса.

В чем-то они были похожи, Лариса и Тамара. Обе хрупкие и легкие, одного роста, тонкие губы, острые черты лица, быстрые движения, – чаще нервные, изломанные. У Тамары чуть больше плавных линий в фигуре, чуть красивее глаза и чуть больше основательного в семейном укладе. У Тамары есть положительный муж, не пьющий и не гулящий, но с невысокой зарплатой. У Ларисы – нет такового. Вернее, был, да сплыл.

Она рано вышла замуж. Уже будучи на сносях, пережила длительное беспробудное пьянство муженька, который был намного старше ее. Когда полупьяный-полупохмельный непотребный муж валялся на диване в забытье и прострации, она искала любовь на стороне. Искала именно любовь, – яркую, острую, раздирающую унылую серость неудачного брака и, как ни странно, примеряющую с опостылевшим мужем. Примерял сам поиск и многочисленные находки, оставлявшие чудесные ощущения и воспоминания… Потом, после пяти лет загулов, муж разом бросил пить, закодировался. И вот он, трезвый и положительный, готовит обед и ужин для юной жены, убирается в квартире, таскает тяжелые сумки из магазина. А Ларисе стало вдруг тошно – она сердцем ощущала, что любви нет.

Когда распрекрасный муженек месяцами и годами был дружен с алкоголем, в сердце жила слабая надежда, что когда-нибудь он очухается, бросит пить и придет время настоящей любви. За все упущенные годы они наверстают в самой яркой огромной любви. Оказывается – нет. Никакого чувства, возвышающего и окрыляющего, в холодеющем сердце не отмечалось. Спать без любви даже с мужем было омерзительно. Лариса вернулась к маме и своей дочке. Мама взяла на воспитание внучку еще при выписке Ларисы из роддома, – та была семнадцатилетней новоиспеченной мамашей, которой было недосуг исполнять трудные обязанности по вскармливанию грудного ребенка, когда в наличии шалый ветер в голове и взрослый муж, срывающийся в затяжные загулы. Лариса устроилась работать реализатором в один из многочисленных продуктовых ларьков, и худо-бедно стали жить они втроем, пока не случилась страшная беда, снова перевернувшая ее жизнь…