Небо и земля - страница 59

«Значит, завтра…» Он крепко потер лоб. Закурил, прошелся по комнате, потом озабоченно оглянулся на бледную Зелду, которая стояла у стола, на детей…

— Ты за нас не беспокойся, Шефтл, — Зелда подошла и несмело провела рукой по его курчавым черным волосам. — И за маму… я съезжу за доктором. Помни… — голос ее дрогнул, — помни, знай — для нас ты всего дороже.

Когда Шефтл писал свое заявление, он не представлял себе в полной мере, как трудно им будет без него. Теперь все свершилось. И так быстро. Он уходил и оставлял Зелду с четырьмя детьми, мал мама меньше, с больной матерью да с чужим ребенком в придачу. Семь ртов, один работник… Как она справится без него?

Он обнял Зелду и высказал ей все, что его мучило.

— Что ты, Шефтл, — ответила Зелда, тронутая его заботой. — Разве одна я остаюсь с малыми детьми? Возвращайся только живой-здоровый.

Слова Зелды немного успокоили Шефтла. Он сел на скамью, снова закурил и озабоченно подумал — сколько у него еще дома дел! Но сначала надо сбегать в контору и передать бригаду. От этой мысли у Шефтла тоскливо екнуло сердце. Он встал и потянулся за курткой.

— Куда ты? — испуганно спросила Зелда.

— Я на минутку, в контору.

— Теперь?

— А когда? Раздень ребят, уложи их спать.

— Ты и не поел… Остались считанные часы… Мы и не побыли друг с другом…

— Так что, не идти мне в контору?

— Иди… Только не задерживайся.

— Я сейчас.

Когда Шефтл ушел, Зелда прислонилась головой к стене и тихонько, чтобы никто не слышал, горько заплакала.

В конторе Шефтл застал Хонцю, Хому Траскуна и Калмена Зогота. Все трое, услышав, что Шефтл уходит в армию, крепко задумались. Особенно Хонця.

Пока Шефтл руководил бригадой, о работах в поле можно было не беспокоиться. Председатели соседних колхозов завидовали Хонце. «С Шефтлом вам повезло», — слышал он постоянно. Но что делать теперь? Кого поставить вместо Шефтла? Разве только Калмена Зогота… Да, придется ему оба воза тащить — и ферму, и полевую бригаду.

Как Шефтл ни торопился, пришлось ему задержаться в конторе: все вчетвером они составили план первоочередных полевых работ.

Было за полночь, когда Хонця, Хома и Калмен Зогот проводили Шефтла.

Рано утром отправляли зерно на элеватор. Чтобы не гнать в Гуляйполе лишнюю подводу, Шефтл решил ехать с обозом.

— Спокойной ночи…

— Спокойной ночи, — ответил Шефтл и вошел в дом.

— Что так долго? — тихо спросила Зелда, отходя от печи. Щеки ее горели. В доме вкусно пахло сдобным тестом. Дети, раздетые, спали в своих кроватках.

— Поешь?

— Нет, не хочу.

— Ты же не ел ничего.

— Не хочу, потом.

Зелда посмотрела на него с беспокойством:

— А что? Что-то еще случилось?

— Да ничего… В шесть утра уезжаю.

— В шесть часов? Так рано?

— С обозом.

— Ну и что, если с обозом? Нельзя его попозже отправить? Ты ведь, я думаю, не один… Кто еще едет-то?

— Чего? — переспросил Шефтл, словно не расслышав.

— Кто, говорю, еще повестку получил?

— Повестку? Не знаю… нет, я что-то не слыхал. Будто бы больше никто.

— Один ты?

— Один, не один, не все ли тебе равно?… Ты что затеяла?

— Коржики тебе в дорогу.

— Какие еще коржики! Не надо.

— Тогда что же тебе дать с собой?

— Хлеба, огурцов, соли щепотку, и все. Больше ничего не давай, все равно не возьму.

— Извести меня хочешь?

— Хочу, чтобы ты отдохнула.

— Как я буду отдыхать, если завтра, в это время… — Зелда быстро отвернулась, вытерла незаметно глаза, потом, снова повернувшись к мужу, сказала, утешая не то его, не то себя: — А может, война скоро кончится и ты сразу вернешься. А, Шефтл?

— Может… — ответил Шефтл, хотя мало в это верил. Сводки со дня на день приходили все хуже, немцы наступали на всех фронтах.

Шефтл устал, его тянуло в постель, но, пока Зелда хлопотала у печи, он не решался. Прикорнул на жесткой деревянной кушетке. Закурил.

— Зелда, а Зелда? Картошкой, я думаю, вы обеспечены. На зиму хватит. Топливо вроде тоже есть. Ну, а остальное — это уж колхоз… Главное, себя береги, слышишь? За ребятами присматривай… ну, и за мамой. Ты ей уже сказала?

— Чего спешить? Еще успеет наплакаться.

— Верно. А все же…

Шефтл задумался. Не говорить? Уйти на войну, не простившись с матерью? Не зная, увидишь ли ее когда-нибудь еще…