Небо лошадей - страница 10

Он отодвинул соседские горшки с цветами и курил, облокотившись на подоконник. Жозеф лежал у его ног. Несмотря на жару, с внутреннего двора тянуло сыростью, воздух, поднимавшийся из подвала, был пронизан едва ощутимым запахом пыли, я почувствовала его до того, как вышла на площадку. Кармин уже слышал, что я приближаюсь. Он бросил сигарету в пустоту, повернулся в мою сторону и снял свои очки, покрутив их на пальце. Жозеф завилял хвостом и вытянул шею, чтобы лизнуть мою ногу.

— Не поздновато ли для прогулки? — спросил Кармин, и я разгладила платье, прижимая материю к телу, словно он мог разглядеть что-то сквозь нее. Я не могла избавиться от мысли, что он слышит, как ткань скользит по моей обнаженной коже.

— Не поздновато дышать воздухом на лестнице? — возразила я, улыбаясь, и добавила: — Муж попросил принести ему мороженого, а я все равно не могла уснуть.

— Я тоже не мог уснуть, — сказал он, улыбаясь в ответ.

Его дверь была открыта. Я разглядела коридор и гостиную — с наступлением вечера Кармин всегда зажигал свет, и вся квартира была освещена; почему, думала я, для кого? Неожиданно я снова испытала чувство мучительного одиночества, как тогда, слушая раздавшийся в ночи женский голос. Я посмотрела на Кармина, на его изрытое оспой, но красивое лицо, на его молочно-голубые глаза, спокойные сильные руки, упирающиеся в бедра, и в какое-то мгновение мне захотелось положить голову ему на колени, чтобы разделить с ним это одиночество.

— Ох, Кармин, — вздохнула я.

Сдвинув ремешки босоножек к сгибу локтя, я сняла крышку ведерка с мороженым и опустила ложку внутрь. Не говоря ни слова, поднесла ложку к его губам. Мне хотелось рассказать ему, как пахнет мороженое, спросить, любит ли он именно такое, но голос не слушался меня. Должно быть, он удивился, так как слегка отвернулся, ощутив холод даже раньше запаха. Мои пальцы были в нескольких сантиметрах от его губ, когда он наконец открыл рот. Удивительно, но то, что я сначала не предложила ему попробовать, помешало ему отказаться, и он только попытался молча отвернуться. Я никогда не делала этого, а он никогда не ел при мне, это единственное, что вызывало его смущение. Затем я снова запустила ложку в ведерко, на этот раз для себя, и удивленно поймала себя на мимолетной мысли о том, что какая-то ничтожная часть этого вкуса принадлежит его губам. Я протянула руку к нему, но не дотронулась, а только качнула ветку растения, и листок тихо скользнул по его лицу. Он не ответил и отвернулся к окну, только его рука, лежащая на коленях, слабо шевельнулась.

Направляясь к лестнице, я посмотрела на него, неподвижно сидящего в окружении растений, словно в странном саду, и на Жозефа, лежащего у его ног. Открытое окно словно выходило не в ночь, а смотрело внутрь дома, где он приглушил свет, избавляясь тем самым от своей слепоты или просто от страха темноты, которой он не видел.

Выйдя на улицу, я надела босоножки и поспешила в сторону отеля. Улицы были пустынны, эхо моих шагов раздавалось в тишине. Отойдя немного подальше, я остановилась, сняла крышку с ведерка и ложкой разгладила поверхность мороженого. Затем свернула на маленькую улочку справа и через несколько минут оказалась перед отелем. Это было серое трехэтажное здание, вывеска была сломана, горела только первая, светящаяся слабым сине-серым светом буква. Некоторую прелесть отелю придавал маленький, заросший травой мощеный дворик, угадывавшийся сбоку от здания. Его украшали деревце и два пластиковых стола с несколькими стульями. В темноте был виден светящийся огонек сигареты и силуэт человека, прислонившегося к стене, я узнала в нем Адема. Подойдя ближе, я протянула ему мороженое и ложку.

— Ешь быстрее, оно уже тает, — непринужденно сказала я.

Я думала, что мы сядем за один из столиков во дворе, но он взял меня за руку и увлек внутрь. Вестибюль был узким, стены покрыты красно-золотым орнаментом, вышедшими из моды арабесками, на полу лежал красный палас, тянувшийся в коридор и комнаты. Пахло пылью и дешевыми духами. Доска с ключами была почти полна. Адем взял у меня ведерко, поставил на стойку и, не выпуская моей руки, повел за собой по коридору. Он остановился возле третьей двери, эта комната была одной из самых просторных и комфортабельных, именно здесь он когда-то на три дня поселил меня. Не говоря ни слова, Адем увлек меня на кровать. Простыни были несвежими и пахли потом. Он задрал мне платье и сразу же овладел мной, я почувствовала головокружение, смешанное с удовольствием. Синеватый отблеск светящейся вывески падал на кровать, и я знала, что задолго до сегодняшнего дня мы уже переживали это, что-то, бывшее теперь за пределами моей памяти, началось годами ранее именно здесь.