Небо лошадей - страница 13

Адем радовался, что мы могли видеть зелень через окно, и часто весной нагибался через перила в надежде угадать тот самый день, когда обнаженные ветки деревьев покроются почками. Это напоминало ему его родную деревню. Во мне же сама возможность увидеть парк между домами, вызывала беспокойство. Иногда я приспускала шторы, чтобы скрыть небо и верхушки деревьев, оставив в окне только серость городского пейзажа. Я боялась, что однажды что-то необъяснимое, невыразимое снова привлечет мой взгляд к окну, откуда я, безвольно, не смея опустить глаза, снова увижу парк.

И дверь в мое прошлое именно здесь. Именно здесь, в этом парке, потому что, как мне кажется (не думаю, что я ошибаюсь, — как у птицы, внутренний компас заставляет мое сердце биться именно здесь), от места, которое было нашим когда-то, исходит свет, ты ведь помнишь это место, где мы играли, место, где мы стали убийцами.

Здесь посадили незнакомые мне деревья. Даже трава теперь казалась другой — бледной и не такой душистой. Но эти деревья так и не заставили меня поверить, что это место похоже на те лужайки, где я играла в детстве. Я приходила сюда с коляской, когда Мелих был совсем маленьким, а когда он подрос, приводила его гулять и дышать свежим воздухом, но сама никогда не чувствовала себя здесь спокойно. Мне всегда казалось, что здесь живут призраки. Я помню пожилую женщину, которая, завернувшись в шаль, сидела целыми днями на скамейке и кормила птиц, ее окружала стайка воробьев, и она бросала им рис. Какая бы ни была погода, она снимала свои ботинки и носки, и можно было увидеть ее ноги — они были грязными, но изящными и тонкими, как у девочки. Погружая руку в свой бумажный пакет, она разговаривала сама с собой или ласково обращалась к воробьям, и тогда ее взгляд смягчался, но, когда гуляющие проходили мимо и распугивали стайку птиц, старушка начинала браниться. Или шептала, извинялась, оправдывалась, доказывала что-то, смеялась и плакала. Я садилась на скамейку неподалеку и наблюдала за ней, пока Мелих играл у моих ног. Можно сказать, что она олицетворяла мою совесть.

Я помню, как впервые вернулась в парк после долгих лет отсутствия. С бьющимся сердцем долго бродила по огромным газонам, разглядывая клумбы с цветами, скамейки, молодые деревца, посаженные тут и там.

Повсюду в воздухе мне слышались голоса, и я без конца оборачивалась. Закрыв глаза и раскинув руки, я могла бы пробежать всеми тропами прошлого и никогда еще не испытывала ощущения такой бесконечной потери, как эта.

Недалеко от решетки находился отгороженный угол для пони, маленький песчаный загон, где с апреля по сентябрь были привязаны лошадки — серые, белые и гнедые пони с густыми ресницами, — за тридцать франков дети могли покататься на них по парку. В тот первый раз ветер дул со стороны загона, и прежде, чем увидеть их, я почувствовала запах. В какое-то ужасное мгновение мне показалось, что земля до сих пор пропитана запахом лошадиного пота и навоза из прошлого, но возможно ли, чтобы дожди и ветры не отмыли места их прежнего пребывания? Потом я заметила пони, в их гривы были вплетены цветные ленты, животные были совсем безобидными, почти игрушечными, и не имели ничего общего с теми лошадьми, на которых мы катались когда-то. Однако я все равно не смогла бы приблизиться к ним, и Мелиху быстро пришлось понять, что слезы и просьбы тут бесполезны.

Рискнув однажды дойти до конца парка, я обнаружила, что аллея и газоны резко обрываются, а на смену им приходят высокие, покрытые лишайником деревья и густые колючие заросли, не пропускающие солнечный свет. Казалось, работы по благоустройству так и не были закончены, потому что случилось что-то тревожное и загадочное, заставившее людей отступить. Эта мысль вызвала во мне неописуемый страх. Да, именно здесь был вход, здесь был хвост кометы. Вокруг не было ни души. Внезапно мне послышалось движение в ветвях, я сощурилась, пытаясь проникнуть взглядом в полумрак, но ничего не разглядела, однако шум раздался снова — то ли шепот, то ли легкий шорох шагов; неожиданно меня охватил такой ужас, что я смогла только попятиться, не сводя глаз с зарослей и ощущая дрожь в ногах. Страх был настолько сильным, что не позволял мне повернуться и бежать. Только почувствовав асфальтовую аллею под ногами и услышав крик ребенка за изгибом холма, я смогла броситься прочь.