Небо слишком высоко - страница 14
такой вариант полностью исключался.
– Мэм, прошу вас, не задерживайтесь, проходите в дом! – вежливо, но безапелляционно произнес агент секретной службы. Милена взяла за руку сына и направилась в гигантский холл поместья.
Войдя в холл, она увидела, что супруг просматривает папку с документами, которую держал перед ним один из помощников. Около него стояла облаченная во все темное постная особа непонятного возраста – это была Хантер Рогофф, управляющая «Грамп-холлом». У этой женщины всегда было одно и то же выражение лица – абсолютно индифферентное. Милена всегда считала, что от Хантер веет могилой, однако работу свою та выполняла безукоризненно.
– Парню шестнадцатый год пошел, а ты все еще водишь его за ручку, как ребеночка! Запомни, я не допущу никакого обабливания! Потому что он – Грамп, а все Грампы – мужики. Мне не нужны все эти либеральные сюсюканья! В пятнадцать я заработал свой первый миллион!
– Просто когда тебе было пятнадцать, умер твой дедушка и оставил тебе миллион в наследство! – пробормотал сын, однако так, чтобы отец его не услышал.
Милена качнула головой, давая Тициану знак, что спорить с Делбертом не имеет смысла – тот и так был явно на взводе.
Супруг, к счастью, не услышавший комментария сына, в раздражении оттолкнул от себя папку с документами и, не соизволив даже взглянуть на жену и сына, скинул на услужливые руки Хантер Рогофф пальто.
– Эти идиоты! Почему я окружен исключительно идиотами? Если бы все делали, что я велю, наша великая страна давно бы вернулась на прежнюю позицию мирового лидера!
Тициан явно намеревался сказать что-то полемичное, но Милена сжала его руку и снова качнула головой. Сын, выпятив нижнюю губу (вылитый отец!), промолчал.
Громко хохоча, в холл вошел стилист президента, Луи-Огюст. Он тотчас бросился к своему подопечному:
– Ах, месье президент, этот противный ветер растрепал ваши чудесные волосы! Позвольте мне, месье президент!
Милена чуть заметно (насколько позволяли инъекции ботокса) скривилась – она невооруженным глазом видела, что этот не особо талантливый субъект наглым образом копировал стиль и манеру поведения одного воистину гениального человека, единственного хорошего, ныне, правда, уже покойного друга Милены, который когда-то и помог ей начать карьеру модели.
Делберт безропотно вручил себя заботам стилиста, который, вытащив из своего чемоданчика расческу и бутылочку лака для волос, стал колдовать над прической президента.
– К ужину соберется вся семья! – произнес Делберт, так и не посмотрев на Милену.
– Вся семья и так в сборе, – заметила она тихо, на что муж злобно ответил:
– Твоя, дорогая моя, быть может, в самом деле в сборе. Но не моя! Приедут Делберт и Уинстон. А также Эйприл с Шэрон.
Делберт был старшим, а Уинстон – младшим сыном от брака с ужасной югославкой: обоим было уже порядком за тридцать. Эйприл являлась второй дочерью Делберта от брака с Шэрон, голливудской актрисой. Шэрон, в отличие от ужасной югославки, была особой весьма сносной, относившейся к Милене как к предмету обстановки, потому что предпочитала всегда говорить только об одном: о себе, своей карьере и интригах голливудских боссов, упорно не желающих распознать ее актерский талант и сделать из нее «звезду».
– Джереми тоже подлетит, – произнесла серебряным голоском Злата, появляясь вместе с нянькой, которая несла на руках двух прелестных заспанных близнецов. – И мама приедет. Ты ведь не против, папочка?
Милена сжала кулаки. Неужели эта ужасная югославка тоже заявится сюда? И Злата, эта интриганочка, конечно же, уже все устроив, теперь испрашивала у отца разрешения, прекрасно зная, что он его даст.
А вот у нее, своей мачехи и номинальной хозяйки поместья, Злата спросить разрешения так и не удосужилась.
– Ясна тоже приедет? – произнес Делберт. – Отлично!
Злата, повернувшись к Милене, пропела:
– Ты ведь не против, милая моя?
Конечно, Милена была против, да еще как, однако она понимала, что теперь не может возразить.
– Разве мое мнение имеет значение, если Делберт сказал «да»? – ответила в тон ей Милена, и Злата скривилась.
Милена же сладко заметила: