Небо закрыто льдами - страница 4

В учебном отряде знали, почему я просился на Северный флот. В день получения назначений меня вызвали к командиру.

— Вы назначаетесь на подводную лодку. В те места, где воевал ваш отец. Довольны, матрос Смелов?

Мне хотелось сказать командиру, что я родился везучим человеком. На моем пути все время встречались хорошие люди. Они помогали мне не отступиться от мечты. Добрым словом вспомнил я в эту минуту нашего военкома, и командиру учебного отряда мне тоже хотелось сказать, что и его я никогда не забуду. Но я пришел получить назначение, и еще знал, что командир наш не любит сентиментальности, и я только смог выговорить, задохнувшись от волнения:

— Благодарю вас, товарищ командир!..

…В купе полярного экспресса нас было четверо моряков: трое еще не видевших моря и седоголовый старик в потертом флотском кителе с рядами орденских планок на груди. Этот четвертый был тоже подводник, только давно уже ушедший в запас. Он ехал навестить сына, флотского офицера.

Мы разговорились незаметно.

— Вы хоть знаете, хлопцы, в какие края едете, у кого вам на Севере вахту принимать?

И в этом купе услышал я легенду о гаджиевской лодке.

Магомед Гаджиев, Герой Советского Союза, знаменитый подводный ас, родился и вырос в Дагестане — там никто и никогда не видел моря, среди горцев никогда не было моряков, да и сам Гаджиев дорогу к морю нашел не сразу. Комсомольцем-призывником он воевал с белогвардейцами, и там, на равнинах России, впервые узнал, что есть еще в мире безбрежные моря и есть смелые люди, которые их покоряют. И у Гаджиева родилась мечта — добраться до моря. Гаджиев был ранен в боях и вернулся домой, но знакомые горы не могли уже вытравить из сердца тоску по морям. По комсомольской путевке он ушел на флот. Был курсантом военно-морского училища, офицером, служил на подводных лодках.

Когда началась война, Гаджиев командовал дивизионом лодок. На борту многих кораблей уходил он в море на боевые операции, и всегда они возвращались с победой.

Но однажды лодка, на которой ушел в море Гаджиев, не вернулась на базу. И тогда родилась у североморцев легенда о ней.

Нет, говорили, не погиб Гаджиев, выдержали подводники бой. Израненный корабль, скрываясь от преследования, ушел к самой кромке льда, пробился в разводья. Моряки нашли такую льдину, у которой можно ошвартоваться. Приступили к ремонту своего корабля…

Тут обрывалась легенда.

«…Еще немного — и были бы у полюса, но не пускают льды», — вдруг вспомнилась фраза из отцовского письма, и я побледнел, и сердце коротко сжалось от непонятного предчувствия.

Может, это легенда о лодке, на которой погиб отец?

И вот я в городе его боевой молодости.

Хожу по улицам, всматриваюсь в их названия. Стараюсь представить себе отца. Он был таким же, как я, — всего на несколько лет старше. Он жил в этом городе. Ходил по его каменным дорогам, дышал морским, холодным, солоноватым воздухом.

Улица Гаджиева. Шагаю медленно, вглядываюсь в окна домов. Мне хочется увидеть людей, которые теперь здесь живут.

Улица кружит у подножия сопки, изглоданной взрывами мирного аммонала: продолжается строительство новых жилых домов, и место для них у скал отвоевывают с боем.

Улица спускается к гавани. По узкой дощатой лестнице я сошел прямо к причалам. Передо мной открылась вся бухта. За сопками синело, как предгрозовая туча, открытое море.

Я присел на камень-валун. Их много разбросано по скату сопки. Была середина июня, уже началось полярное лето. У самых ног, среди осколков гранита, зеленели стебли еще не зацветших северных цветов. Они ждали августа.

Чувствовалось приближение вечера. С моря тянуло покоем и прохладой. Изломанная тень ближнего трехэтажного дома легла на склон. Камни быстро остывали. Кончался час отлива. Остро пахло водорослями, по светло-голубому небу не спеша плыли белые паруса туч. Над прибрежной отмелью беспокойно кричали чайки.

Природа строго соблюдает свои порядки. Пусть круглые сутки солнце не уходит за горизонт и постоянно светло. Все равно придет вечер, наступит ночь. Потом будет утро. И новый день. Время неумолимо…

…В тот же вечер я выехал к месту службы. В штабе я получил назначение на подводный атомоход «Ленинский комсомол».