Недо… (рассказы). Ради карнавала - страница 11

Долго мы с мелким беседовали, пока я выздоравливал. Точнее, поначалу только он со мной. Говорить пришлось заново учиться. Да и то, поди знай, вышло бы, кабы не песня… На одном из привалов мелкий развел костерок, напек мяса. Повезло ему в тот день с добычей. Нашел крупного молодого кабана-подранка, который от охотников уйти – из последних сил ушел, да повалился без сил под старой сосной помирать. Мелкий на него едва не наступил. Наелись оба в тот вечер от пуза. Настроение, несмотря на все беды и горести – гуляй, деревня! Вот мелкий от души песню-то и затянул.

Не за тучу закатилось

солнце в неба синеве –

Появилась черна туча

да с востока, со степи.

И собралася дружина

с воеводой во главе

Черным татям половецким

не позволить тут пройти.

Повстречались оба войска

на граничной на реке,

Супротив друг друга встали,

не решаясь начинать.

Столько половцев тех было,

сколько пальцев на руке

На дружинника в кольчуге,

поминающего мать.

Старик песню эту частенько любил послушать, а как уехал да сгинул, маманя нам на ночь напевала. Так что все трое – и я, и старшой, и мелкий – назубок ее знали.

Убоялся воевода,

побежала дружно рать,

Черны половцы помчались,

улюлюкая им вслед.

Только горстка их осталась,

порешивших умирать,

Чтоб детишки их и жены

увидали солнца свет…

Тут и я не утерпел – начал подвывать, рычать да поскуливать, в такт словам мелкого.

Лился жарко красный дождь

да на зеленую траву,

И от капель тех трава

преклонилася к земле.

И, чуть удивленным взором

глядя в неба синеву,

Полегли все храбры вои

на кровавой той траве.

Но и половцы не стали

продолжать, подняли вой

Как побитые собаки

и, поднять не смея глаз,

Ускакали в вольну степь –

только ветер за спиной.

Каждый третий не вернулся

из набега в этот раз…

Знакомые с детства слова сами собой ложились на язык. В голове словно что-то щелкнуло. Впервые, с момента, когда я очнулся в своем новом обличье, стало получаться прорычать нечто почти членораздельное.

И увидев – миновала

черных половцев гроза,

Воротилася дружина,

взяв победу ту себе.

Воронье порасклевало

храбрым ратникам глаза,

Что глядели в сине небо

в окровавленной траве.

Не узнает их имен

да веселящийся народ,

Тот, что труса-воеводу

нес в хоромы на руках.

Лишь бы Родина жила!

А мертвым воям все равно -

Не за то ведь умирали,

чтоб прославиться в веках…

Заканчивали мы вместе с мелким почти что на равных. С того вечера говорить стало получаться потихоньку. Сперва не особо разберешь, но со временем все лучше и лучше.

Объяснил мне мелкий, о чем старик говорил перед смертью. Про старшого.

Про то время давнее, когда маманя померла, да, выходит, не своей смертью. Я тогда в отъезде был, вернулся уж к могилке. А мелкому дядька наш старый, сызмальства к нам приставленный, успел рассказать кой-чего. Видел дядька, как заходил в домик мамани, крадучись, ночью старшой. Видел, как, озираясь, выходил. А вот маманю живой опосля того никто не видел. Дядька через пару дней пропал. Искать его и не искали вовсе.

Мелкий тогда, меня не дожидаючись, решился уж было, после дядькиного рассказа, поутру прилюдно вызвать старшого на бой смертный. Да приснился ему ночью какой-то старец. Колдун или монах, не разобрать, но, по всему – отшельник. Старец наказал мелкому, если хочет он верх взять над обидчиком, дождаться отцова благословения. До той поры все в секрете держать и ни словом, ни взглядом себя не выдать, не то сгубит его старшой и кровь неотмщенной останется.

А недавно тот же старец вновь ему явился и велел в путь-дорогу отправляться. Сперва указал, где подмогу можно найти – и нашел там мелкий… меня. А вчера ночью привиделось место, где подскажут ему, как сильным стать.

Оказывается на старшом, после той ночи, заживать все стало очень быстро. В смысле, не то чтобы, как на собаке, а глазом моргнуть не успеешь – и рана затянулась. Мелкий разок подбил шайку наемников устроить засаду. Удалась засада. Охрану положили в два счета. Всей кучей кинулись на старшого, ранив его много раз. А убить так и не смогли. Меч не успевали из раны вытащить, глядь, а раны никакой уж и нету. Половину шайки положили, едва ноги унесли, а старшой лишь хохотал вслед.