Недостающее звено - страница 6
Тинг раздвинул вайи.
Перед ним виднелась темная волосатая спина. Кто-то сидел на земле спиной к Тингу и жалобно скулил. По положению рук было видно, что они поднесены ко рту.
«Сосет палец. Сосет, чавкает и скулит».
— Уууууй! — жаловалось животное, чуть раскачиваясь.
Волосатый затылок был совсем обезьяний. Почти голые раковины ушей Тинг принял бы за человечьи, но спина была покрыта волосами, плечи волосатые, верхние части рук — в волосах.
«Обезьяна! Свалилась, ушибла палец и сосет его».
Цель была достигнута, и Тинг успокоился. Он отдышался, вытянул ноги, подпер руками голову.
Обезьяна продолжала скулить. Концы листьев папоротника щекотали ей бока, и она нетерпеливо ерзала, громко чмокая.
Только теперь Тинг заметил, что обезьяна велика для макака или мартышки. На гиббона она была совсем не похожа: коренастая, плотная, с короткой крепкой шеей. Тинг видел разных обезьян в зоопарках и на рисунках и мог отличить гиббона от макака или шимпанзе.
«Новая порода… А ведь новую орнитоптеру я упустил! — вдруг вспомнил он. — Красные хвостики… Удивительно! Или ее и не было, а я просто ошибся спросонок?»
Но обезьяна была здесь. Стоило протянуть руку, чтобы дотронуться до ее спины.
Сломанным стеблем Тинг пощекотал волосатую спину. Обезьяна заерзала, передернула плечами. Пощекотал еще. Локтем согнутой руки обезьяна почесала бок, выгнула руку, чтобы почесать спину. Кончик стебля задел ухо, и тотчас же коричневая рука хлопнула по уху. Тинг едва успел отдернуть прутик.
Теперь обезьяна уже не скулила и не чмокала. Она чесала бока, пробовала чесать спину, хлопала ладонью но затылку, по шее.
Тинг так увлекся, что не заметил перемены: движения обезьяны становились все резче. Она злилась, а кончик прутика бегал и бегал по ее спине и затылку.
Внезапно обезьяна вскочила и повернулась…
Тинг окаменел с протянутой вперед рукой.
С громким криком обезьяна метнулась в сторону. Задела стебель ротанга,[2] укололась о шип и с визгом исчезла в зарослях.
Издали донесся громкий рев.
Вскочив, Тинг побежал за обезьяной. Он прыгал через кусты папоротников, ломал какие-то стебли, спотыкался о корневища.
— Скорей! Скорей! — задыхался он.
Впереди трещали кусты, вверху кричали перепуганные шумом синие птицы с длинными хвостами. Стебли лиан хватали Тинга за ноги и не пускали. Заросль папоротников была бесконечной.
Папоротники исчезли, словно их и не было. Исчезли деревья и лианы. После полумрака леса Тинга ослепил яркий, режущий глаза свет.
Тинг остановился.
Меж кустов и красно-синих шапок цветов мелькала обезьяна. Она бежала не на четвереньках, а на двух ногах. Переваливалась, размахивала руками, словно опираясь ими о воздух, но бежала на двух ногах.
Увиденное не успело войти в сознание Тинга. Из-за куста вышла вторая фигура, вдвое больше первой. Она грузно переступала двумя ногами. Темное тело было покрыто темными же волосами.
Маленькая фигурка подбежала к большой.
— Ууууй, уууй! — раздались знакомые Тингу звуки. Эти звуки словно разбудили Тинга. Он увидел, понял и… нисколько не удивился.
— Это питеки! Бедняга Дюбуа! Кусок черепа или живой питек…
Спрятавшись в кустах, Тинг поднес к глазам бинокль. Он достал его из чехла, висевшего через плечо на ремешке. До этой минуты Тинг почему-то ни разу не вспомнил о бинокле.
Питеки не видели человека, скорчившегося в кустах. А Тинг очень боялся, что его увидят.
— Убегут! — шептал он, стуча зубами. — Убегут…
Он был почему-то уверен, что убеги питеки — и больше их не встретишь. Была и исчезла новая орнитоптера, был и исчез яванский слон. Почему же не исчезнуть и питекам? Он съежился, прижимая к глазам прыгающий в руках бинокль.
Радужные круги — вот все, что видел Тинг. Он вертел кремальеру,[3] щурил глаза, и все же — ничего, кроме радуги.
Похолодев от страха, он опустил бинокль. «Вдруг успели убежать?»
Питеки были здесь.
Тогда новый страх охватил Тинга:
«А если это не они, если мне показалось?…»
Темные фигуры, ходившие на двух ногах, не были людьми. Они не были и обезьянами. И все же Тинг боялся, что ошибается, что перед ним мираж.
Он снова приставил к глазам бинокль.