Нефертити. Роковая ошибка жены фараона - страница 7

Аменхотеп закончил набросок с натуры.

   — Теперь надо так эту находку воплотить в скульптуру, чтобы властное, вдохновлённое на подвиг выражение лица вросло бы в облик фараона. А не проявился бы вдруг на памятнике нашему властителю твой лик, мой мальчик, — улыбнулся архитектор. — Кстати, о чём ты думал с таким почти зверским видом, который свойственен воину перед кровопролитной битвой, а не юноше, ожидающему прихода времени любовного свидания?

   — Я думал о своей злосчастной судьбе и о том, что мне всё в жизни придётся брать с бою. Тогда как баловням судьбы то же самое будет просто падать с небес прямо в руки, только успевай подставлять, — мрачно проговорил Эйе.

   — Не ожесточай сам себя, мой мальчик. — Аменхотеп потрепал рукой, вымазанной цветными мелками, по плечу юноши. — Я буду заботиться о тебе до конца моих дней. Ты умён и хорошо образован. Из тебя получится отличный распорядитель работ. Ведь ты уже сейчас, можно сказать, единолично руководишь строительством храма. Хвала тебе, сын мой, за то, что ты освободил меня от ругани с неотёсанными мастеровыми, которые набили руку в примитивных приёмах работы и не хотят ни на йоту от них отступить, сделав что-то новое. А какое для меня было благо избавиться от нудных, выматывающих силы пререканий с вороватыми писцами и с глупыми, заносчивыми жрецами! У чернокожих в стране Куш больше развито чувство прекрасного, чем у наших заказчиков, требующих строить только по старинке. А ведь это такое счастье создавать что-то новое, видеть, как плоды твоей фантазии воплощаются в камне! Тебе, мой мальчик, больше нужно уделять внимания творческой стороне дела. Недаром я тебя столько лет учил архитектуре и скульптуре. В самовыражении, и только в нём, можно найти своё счастье, сынок.

   — У меня нет твоего таланта, отец, — решительно ответил юноша. — Моё призвание — руководить людьми, я это твёрдо знаю. Но кем тут руководить? Сотней провинциальных увальней?

   — Ха-ха-ха! — рассмеялся архитектор. — Умерь пока свою гордыню. Вот я дострою этот храм, а там, глядишь, получу заказ в Абидосе, а потом, может, и до столичных стовратных Фив доберёмся.

   — К концу жизни? Когда будем уже совсем дряхлыми стариками?

   — А ты хочешь получить всё сразу? Так бывает только в сказках или в снах.

   — Может, это вещие сны?

   — Что же тебе приснилось?

   — Я видел, как стою вот здесь, на холме, вместе с Тии и на наши головы вдруг опускается огромный сокол, а в его когтях блестит золотой урей[8].

   — А больше ты ничего не заметил? — пытливо глянул на своего приёмного сына архитектор.

   — Ну, там был ещё кто-то третий, рядом с нами...

   — И что он делал?

   — Судя по одеянию, он был из царского рода. Высокий юноша с копьём наперевес хотел меня пронзить.

   — Эх, сынок, сынок, — покачал головой Аменхотеп. — Боги предупреждают тебя не о славном будущем, а о бесславном конце, если ты побежишь за этим миражом. Ты внезапно превратишься в дряхлого старика, и копьё пронзит тебя. Не к добру эти сны. Боги точно хотят предупредить нас о чём-то{31}.

Ладно, — махнул рукой архитектор, — беги на свидание и спроси заодно Тии, не видела ли и она этого странного сна.

   — А откуда вы знаете, что я иду именно к ней?

   — Глупыш! Да разве в нашем городке можно чего-нибудь скрыть? О твоих отношениях с Тии не ведают только её отец и мать. Да и то, я уверен, они скоро обо всём прознают. У наших кумушек языки длинные. Вот тогда тебе устроит её мамаша такую головомойку, что ты позабудешь и о соколе, и о золотом знаке царской власти. Небо покажется с маленький листочек папируса. У главы земного гарема бога Мина тяжёлая рука!

   — Не накликайте на меня беду, отец, — взялся за висевший на шее оберег, зуб льва, юноша.

   — Беги, сынок, беги и не бойся ничего. Если случится то, о чём я тебе говорил, сразу же обращайся ко мне, я тебя выручу, ты же мой сын, — похлопал по плечу юношу Аменхотеп и направился к своему дому, построенному рядом с храмом.

Эйе благодарно улыбнулся и быстрой юношеской походкой направился к одному из проломов в обветшавшей городской стене по блестевшей в лунном свете дороге.