Негласная карьера - страница 12

Часа через два Поммеренке отложил папку с ощущением того, что неплохо потрудился. Нужно приложить все силы, чтобы не обмануть доверие Штофферса.

Домой Рюдигер пришел все в таком же приподнятом настроении. Барбара не знала, что и подумать: получила букет цветов. Сыну Корнелиусу он принес сборную модель корабля. Интересно, когда он делал подарки в последний раз?

На вопрос «что случилось?» сияющий Рюдигер ответил чистую правду:

– Получил повышение!

Вечером он пригласил Барбару в ресторан, совсем забыв на радостях о том, что зарекся есть горячее чаще двух раз в день, ибо начинал полнеть.

Сына он удивил предложением поиграть во что-нибудь перед сном. Рюдигер был весел и проявлял неиссякаемое ерпение. Он трижды сыграл с Корнелиусом в мельницу, две партии в шашки, одну партию – в го, причем все проиграл.

Затем Рюдигер отправился с Барбарой в греческий ресторан. Там они поели, выпили вина и обсудили приятную новость. Барбара все время чувствовала его возбуждение. Впрочем, это ее не раздражало. Дома он впервые за несколько недель снова спал с ней.

Утром Поммеренке вошел в кабинет, насвистывая шлягер, услышанный по приемнику в машине. Едва он сел за стол, уже вполне освоившись с мыслью о новой должности, как появился Штофферс.

– Здравствуйте, коллега!

Поммеренке просиял от удовольствия, но постарался выглядеть невозмутимым.

– Вот обещанный список, – сказал Штофферс. – Надеюсь, наш уговор остается в силе?

– Я дал слово и сдержу его, – Поммеренке решительным жестом отмел всяческие сомнения.

– Жду ваших рекомендаций не позднее, чем через две недели. Дело срочное, а главное, – Штофферс взял Рюдигера под локоть, – оно должно остаться строго между нами. Подключайте к сбору информации любых сотрудников. Но сути объяснять не надо.

– Можете на меня положиться.

– Хорошо бы уже в ближайшие дни иметь какие-то промежуточные результаты. Когда появятся первые соображения, загляните ко мне. Скажем, для начала с тремя кандидатурами из списка.

– Будет исполнено.

Штофферс ушел, а Поммеренке решил на будущее вести себя менее подобострастно, хранить чувство собственного достоинства. Он взял листок, положенный на стол шефом. Пора браться за работу и поторапливаться. Как говорят идейные противники – попробуем перевыполнить план.

Поммеренке взглянул на фамилии, и весь его энтузиазм мигом куда-то пропал. Первым в списке значился – Феликс Бастиан.

От неожиданности Рюдигер буквально оцепенел. Тут же мелькнула мысль: сейчас же идти к Штофферсу отказываться от задания.

Но чем объяснишь отказ? Ведь не расскажешь же ему, что нас с Бастианом связывают особые отношения. И вообще, что это за отношения?

Внезапно в голову Рюдигера закрадывается жуткое подозрение. На лбу выступил пот, под мышками стало мокро. Нет ли тут подвоха? Можно ли верить тому, что Штофферс собирается выступить против решений своей же партии, против резолюции ее земельного съезда, против нынешнего бургомистра, используя для этого политическую силу ведомства по охране конституций? К чему это приведет? К фракционной борьбе среди социал-демократов? А новый бургомистр? Усидит ли он в своем кресле, если будет доказана ошибочность шагов, предпринятых при его непосредственном участии?

Следующая мысль окончательно повергла его в панику. А если это провокация? Точнее, проверка – подходит ли он на новую должность?

Ведь третьему отделу придается огромнейшее значение. По всей стране борьба с левым терроризмом пользуется абсолютным приоритетом. Тем более важно, кто именно руководит отделом. Веренд был надежен. Он начал работать сразу после войны. До этого, насколько известно Рюдигеру, был связан с разведкой. А Рюдигер Поммеренке? Разумеется, Штофферс изучал его личное дело. У руководства земельного ведомства есть досье на каждого сотрудника. И даже гораздо более подробное, чем они собирают на своих «клиентов».

Поммеренке никогда не видел своего личного дела.

Эти досье секретны и предназначены только для высшего начальства. То есть для Штофферса. И, несомненно, досье на Поммеренке начинается со студенческих лет. Не случайно его тогдашнюю работу прямо или косвенно хвалят до сих пор, особенно если речь заходит об его идеологическом кругозоре и умении вживаться в чуждый образ мысли.