Неистовая Матильда: Любовница Наследника - страница 26
— Ваше Величество, я только высказываю мое мнение. Здесь Россия, не Англия. Слава тебе Господи, у них не наша ситуация. Пожалуйста, больше этого не делайте… Насчет дома 18 на Английской набережной, вы совершенно правы, Ваше Величество, теперь это не имеет значения, это ее дело.
— Правильно, Иван Логгинович, это теперь ее дело.
Сергея душила ревность.
— У тебя роман с моим братом, Мати?
— Каким братом?
— Ты знаешь, каким, с Георгием, моим старшим братом. А что у тебя с князем Орбелиани и с твоим партнером Николаем Легатом?
— Ты что, шпионишь за мной?
— Вовсе нет. Я получил… — Сергей со злостью бросил на стол письмо.
— Аноним? У меня много врагов. Это явно из театра.
— Да, письмо анонимное, но нет дыма без огня. Это правда, что в нем написано?
— Не кричи на меня. Сколько дней в этом году ты был дома?
— Не много. Значит, это правда?
— Я не сказала, что это правда. Я не замужем. Кого хочу, того вижу. Я с тобой… — Она запнулась. — В ноябре будет пять лет. Митя Орбелиани — душка, он мальчик, он намного моложе меня, он просто друг.
— А мой брат? Он старше тебя на десять лет. Он тебе подходит? Он тоже твой друг, когда меня нет?
— Да, он тоже мой друг.
— Мати, остановись…
— Оставь меня в покое. Ты мне не нужен… — сорвалось с ее губ.
Она хотела сказать: «Не нужен, чтобы следить за мной», — но не сказалось. Сергей побледнел.
— Хорошо, тогда до свиданья.
Он хлопнул дверью с такой силой, что в комнате прислуги вылетело оконное стекло. «Все, все кончено», — шептал он, садясь в автомобиль.
На следующее утро Великий князь Сергей Михайлович выехал в Вену, чтобы подписать контракт на поставку нового артиллерийского оружия для армии. Сергей пытался не думать о Мати. Это удавалось, когда он был занят, с людьми. Но в каждую свободную минуту мысли стремились к ней. По возвращении в Петербург у него началась депрессия. Такого с ним за всю жизнь не было никогда. Через неделю он не выдержал. Была почти полночь, когда он нажал звонок у ее двери. Она открыла сама. Без слов они бросились в объятья друг друга. «О господи, зачем нужны такие муки? Да пусть видит кого хочет». — Сергею было теперь все равно, лишь бы не потерять Мати совсем.
Утром за завтраком он объявил:
— Я выйду в отставку и напишу прошение Ники о разрешение жениться. Сейчас я свободен и буду свободен целый месяц.
— А если он скажет «нет»?
— Так или иначе, мы обвенчаемся. Пусть даже за границей.
Но на следующее утро ему позвонили из Генштаба и приказали вернуться к своим обязанностям и ехать в Пекин, где на русскую миссию напала банда, называющая себя «Кулак справедливой гармонии». Члены ее объявили себя врагами всех европейцев в Китае. Каждый день происходили нападения на европейские консульства. Два русских дипломата были убиты и три — серьезно ранены. Сергей даже не смог как следует попрощаться с Мати. Он сумел лишь послать к Мати князя Мещерского с новостями. У Мати вытянулось лицо. Важные события ее жизни откладывались на неопределенный срок.
Великий князь Владимир Александрович был всего на два года моложе своего брата, скончавшегося Императора Александра III. Во всех отношениях он был видной фигурой. Почти два метра ростом, очень громогласный, он был талантлив — рисовал, играл на рояле, много читал. Но самое главное и хорошее в нем было то, что он имел доброе сердце. Он любил живопись и помогал художникам, часто из своего собственного кармана. Владимир Александрович понимал толк в хорошей кухне. Когда он появлялся в любимых ресторанах Парижа, обычно он посещал три в день, владельцы приходили в восторг, звонили друг другу и шептали в трубку:
— Его Императорское Высочество прибыл и ко мне. Едет большой Синьор.
Его супруга, Мария Павловна, урожденная принцесса Мекленбург-Шверин, после брака с Владимиром Александровичем не перешла в православие, оставшись в лютеранской церкви, что позже стало причиной многих проблем для него и для нее. Отношения между ними были славными, но Великий князь позволял себе не посвящать жену во все подробности своей жизни. Теперь вот он спокойно сидел у Кшесинской в ее маленькой гостиной после спектакля «Баядерка» и щурился на Мати своими добрыми глазами.