Неизвестная солдатская война - страница 5

О нашем разговоре с капитаном Трусовым в харьковском госпитале я не забыл…

И вот первая страница дневника.

«11 Сентября 1943 г. Курская обл. с. Борысовка Сегодня я покидаю 549-й ОСБ в котором прослужыл с 1941 г. 25 мая Жаль розтаваться с друзями с которыми прошол с Польши до Волгы А особенно жаль земляка Скицкого Мишку. Все нас провожали со слезами на глазах хотя никто и неплакал С Мишкой я простился в санчасти так как он не смог выйти меня проводить он больной бледный как свеча. Я пян ели на ногах держусь барахло гоню На сегодня все машына ожыдае».

(Текст дневника воспроизводится с сохранением авторской орфографии и пунктуации. Встречающиеся в тексте многоточия – там, где более трёх точек, – это не редакторские сокращения, эти точки также воспроизведены по оригиналу. Только троеточие будет означать невосстановленный текст дневника.-В.М.)

– Чтобы объяснить, почему перед войной я попал в этот необычный 549-й отдельный сапёрный батальон, рассказ надо начинать с дедовских времен.

Отец мой Тимофей Павлович Лобас из кубанских казаков. А мать Гликерия Алексеевна из иногородних. Её отец Алексей Алексеевич Беспалько был красным партизаном. Когда в 1920 году в станицу пришли десантировавшиеся в Приморско-Ахтарской станице улагаевцы, кто-то из местных казаков, которые не любили иногородних, выдал деда. Его повесили. Сейчас во дворе нашей гривенской школы стоит памятник, на котором высечены фамилии 13-ти партизан, казнённых в 1920 году улагаевцами. Первая фамилия на памятнике "А. А. Беспалько". Мой отец часто жалел, что не успел спрятать тестя в плавнях.

А позже в нашу семью пришла ни одна смерть. Из девятерых детей нас выжило четверо – только те, кто родился до 1928 года. Остальные померли в "изобильные" сталинские годы от голода. И когда в 37-м отца арестовали, никто не вспомнил, что он из семьи красного партизана, что у самого бригадира гривенского рыбколхоза умерло пятеро детей. Какой же он враг народа?

В ту ночь арестовали и его родного брата Павло Павловича Лобаса, тоже бригадира рыболовецкой бригады. А наутро – ещё троих их братьев. Вырубали род под корень. Всего за два дня из Гривенской забрали человек 200 – станица и тогда уже была большой. За что забрали и куда их увезли, никто не знал. Только перед самой войной в станицу приезжал представитель прокуратуры и сообщил матери: «Ваш муж осуждён без права переписки». Мать спрашивает: «На сколько лет?». Ответ был такой: «На много, так на много, что можешь снова выходить замуж».

И только в годы первой реабилитации, после смерти Сталина, мы получили официальное извещение о том, что «Тимофей Павлович Лобас умер в 1944 году в тюрьме от кровоизлияния в мозг». Какая же это реабилитация?..

После ареста отца мне было очень трудно. И не потому, что пришлось бросить школу и идти на Азов рыбачить. Я стал сыном «врага народа». Местные активисты мне издали кричали: «Враг народа! Враг!..Враг!..». Многие не здоровались, не разговаривали. Затравили меня как волка. Вот тогда я и научился без спросу бить по морде.

В армию со своими сверстниками не пошёл. Как сына «врага народа» меня не брали до особого распоряжения. И взяли только в марте 41-го. Но таких, как я, в боевые части не направляли. В Новороссийске из нас сформировали этот особый 549-й сапёрный батальон. Процентов на тридцать батальон состоял из чеченцев. Было в нём много немцев, эстонцев, греков… В общем, все – «опальные стрельцы».

– Почему «прошёл с Польши до Волги»?

– Западные области Украины, присоединённые в 40-м году, тогда называли Польшей. Местные жители так и говорили: «Наша Польща». 8 июня наш батальон выгрузился на станции Ожени, это километрах в 120 западнее Шепетовки. Жители встречали нас хорошо. Была как раз троица. К нам подходили разнаряженные в национальные одежды украинцы, поздравляли с праздником, угощали.

Но вскоре всё резко изменилось. В то время ходили слухи, что ожидаются крупные маневры. Это чепуха, что мы не готовились к нападению немцев. В июне нагнали в Западную Украину тучи войск. В каждом селе стояла часть. Особенно много было кавалерии. В то же время призвали на службу мужчин из местных областей, что вызвало бурное недовольство местных жителей.