Неизвестные страницы истории российского флота - страница 43

Около 30 процентов всего командного состава царского флота были адмиралы и офицеры, носившие немецкие фамилии. Ряд офицеров имели родных братьев, служивших в германском флоте. Какими-то путями эти «родственники», нимало не смущаясь военными действиями, успешно переписывались и даже обменивались посылками. Пресловутый адмирал Эбергард, о котором говорилось выше, так тот умудрялся даже свое грязное белье регулярно отправлять для стирки в Голландию целыми корзинами, уверяя, что по-настоящему приготовить крахмальные воротнички могут лишь голландские прачки (?!)… И это в то время, когда рядовому матросу или солдату «императорской армии и флота» не разрешалось отправить к себе в деревню простую открытку без предварительного просмотра ротного командира и наложения штампа: «Просмотрено военной цензурой».

Трудно без омерзения вспоминать весь каторжно-полицейский режим тупоголового адмиральства, зажавшего в кровавые тиски стотысячную массу моряков на всех кораблях романовского флота. Но невозможно удержать негодование, когда продажность, подкуп, измена и шпионаж русско-голштинского самодержавия стремились всю тяжесть совершаемых гнусностей переложить на неповинных людей. Стоит для этого лишь перечесть четвертый, последний раздел протокола следственной комиссии по делу гибели «Марии». Для членов комиссии никаких сомнений в злоумышленности взрывов на «Марии» не оставалось. Но нужно было указать на фактических виновников гибели корабля…

Это не смутило членов комиссии. Во всякое время, во всех бедах, во всех несчастьях самодержавие и его слуги не задумывались бросить в лицо русскому крестьянину, позднее русскому рабочему самые гнуснейшие и позорнейшие обвинения, не имевшие ни на грош действительных оснований. Так и в следствии о гибели «Марии» вскрывается иезуитская мысль, что виновниками взрыва являются «путиловские рабочие, работавшие по ремонту корабля и тайно оставшиеся на ночь на корабле», причем «приведение в исполнение злого умысла облегчалось имевшими место на корабле существенными отступлениями от требований по отношению к доступу в крюйт-камеры и несовершенством способа проверки являющихся на корабль рабочих»!

Таковы последние слова заключительного акта по делу о гибели линкора «Мария». Трудно сказать, чего больше в этом последнем разделе: подлости ли с лицемерием или человеконенавистничества, основанного на глубочайших классовых противоречиях. Вернее, всеми этими качествами сдобрили чиновные следователи кровавый акт, оплаченный счетом в 300 человеческих, напрасно загубленных жизней.

Воспоминания матроса Есютина, разумеется, весьма субъективны. Особенно это касается ненависти к офицерам, носившим немецкие фамилии. Как не вспомнить здесь защитника Петербурга в 1790 года адмирала Круза, известного командующего Балтийским флотом в годы Первой мировой войны вице-адмирала Эссена, первого кругосветчика Крузенштерна, героя Порт-Артура капитана 1-го ранга Бойсмана и героя Цусимы капитана 1-го ранга Юнга и многих других, кто, не щадя своей жизни, служил России, ставшей их второй родиной. Сомнительны и обвинения в том, что горящую «Императрицу Марию» должен был фотографировать с берега обязательно шпион. Когда весть о взрывах новейшего линкора распространилась по Севастополю, прибежать снимать мог каждый, имевший у себя фотографический аппарата, может, из любопытства, может, чтобы хорошо продать потом уникальные снимки.

Впрочем, Есютин в обвинениях офицеров с немецкими фамилиями не был одинок. В воспоминаниях другого матроса, А.И. Торяника с линкора «Синоп», тоже говорится, что взрыв устроил адмирал Эбергард (?!) со своей «шпионской агентурой». Воспоминания матроса Торяника вышли в 1958 году. Возможно, он и не читал книги Есютина и Юферса. И смутно представлял себе, что адмирала Эбергарда в описываемое время уже давно не было в Севастополе. Так что и такая версия (пусть и самая нелепая), тоже ходила среди матросов — особенно с других кораблей. Шпиономания, широко распространившаяся в России в 1915–1916 годах, наложила отпечаток и на дело о гибели «Императрицы Марии». Но за этим явлением, шпиономанией, скрывались взаимная подозрительность и растущая враждебность между верхами и низами. Недаром следственная комиссия обратила особое внимание на путиловских рабочих, а матросы обвиняли Эбергарда и офицеров с немецкими фамилиями.