Неизвестный человек - страница 7
— Любопытно. Весьма… — Альберт Анисимович отошел и зашагал туда и обратно вдоль стола. — Ночью?
— Около двенадцати было.
— Несли чего-нибудь?
— Не заметил. Вроде нет.
— Ничего не говорили?
— Я… то есть мы ехали в машине, так что не слышно, — Ильин виновато пожал плечами.
— Жаль, — строго сказал Альберт Анисимович.
— И потом мы сами разговаривали.
Альберт Анисимович молча шагал. Потом спросил:
— Это о чем?.. Говорили вы о чем?
Ильин хмыкнул, почесал голову, сказал удрученно:
— Так, о мерзостях нашей жизни… Мне кажется, они шли по делу.
— Почему так полагаете?
— Не знаю… Они озабочены были.
— Н-да-а, немного.
— Они никакого внимания на нас… И в замке не было никого. Хотите, я попрошу, мой товарищ пришлет свое описание. Он москвич, будет еще свидетельство.
— Давайте, давайте, пусть пришлет… — Альберт Анисимович посмотрел на Ильина подозрительно. — Свидетельство чего?
— Что все так и было.
— Тш-ш-ш, — зашипел Альберт Анисимович, словно бы к чему-то прислушиваясь.
Ильин подождал, потом сказал:
— Еще, надо добавить, они шагали в ногу.
Альберт Анисимович поднял палец, застыл с полуоткрытым ртом, затем лицо его осветилось, сияние пошло от всей его сухонькой фигурки.
— Вполне возможно. Одни смотрят, другие видят. Само провидение привело вас в эту точку. Почему, это другой вопрос. Вы увидели. На слепого очки не подберешь, верно? Теперь мы с вами поддержим Собедкова! — он ударил кулачком по воздуху. — Я был прав! Имелись и среди них порядочные люди.
— Вы про них?
— Я давно подбирался, — торжествуя, сказал Альберт Анисимович. — Это наш старый спор. И тогда им совестно было. Стыдно. Совесть — зерна творца, это вневременное, она живет по вечным законам.
— По-вашему, они кто?
— Э-э, любезный, не суть важно. Полк вам известен.
— Я ведь, честно говоря, не для кино ищу. Я для себя. Мне надо… Тут такое странное совпадение.
— Да бросьте вы оговариваться, — Альберт Анисимович улыбнулся ему всем своим лицом, множеством мелких морщинок. — Не бойтесь прослыть, не бойтесь странного.
— Но разве такое бывает? — с осторожностью, не уточняя, спросил Ильин.
— Бывает, что и вошь кашляет, — и Альберт Анисимович хохотнул. — Все бывает — привидения, пророчества, чудеса, откровения. — Он быстренько оглянулся. — Материалисты этого лишены.
— Поскольку вам вопрос прояснился…
— Тьфу, тьфу, тьфу, — суеверно поплевал Альберт Анисимович через левое плечо. — Искать и проверять еще надо, любезный.
— Я в том смысле, если бы найти персонально… Чтобы установить фамилию.
— Э-э, зачем вам? Важен факт.
— Но вы же сами подчеркнули, что, может, я не случайно оказался. Я поэтому хотел.
— Правомерный ваш вопрос, — перебил его Альберт Анисимович с некоторым нетерпением. — Участвует в этой случайности и ваша личная составляющая.
— Какая?
— Откуда мне знать. Чужая душа потемки, в своей и в той окошка нет. Вы, голубчик, сами должны разобраться. Однако, прошу прощения, мне пора, — с этими словами Альберт Анисимович отвесил церемонный, почти театральный поклон и исчез бы, не ухвати его Ильин за рукав.
— Погодите, так нельзя, как же я узнаю?
— Вы здесь бываете?
— Нет, откуда… да и где вас искать? Я вам самого главного не сказал. — Ильин крепко держал его. — Произошло совершенно невозможное совпадение, и с разбегу рассказал о сходстве своем с тем третьим. Никакого удивления у Альберта Анисимовича не появилось, он согласно кивал, приговаривал: прелестно… любопытно.
— Позвольте осведомиться, что вас, собственно, беспокоит? — спросил Альберт Анисимович.
— Да как что? Да как это может быть?
— Я полагал, вам важно, что сие было. Также, что сие явление означает. А как да почему, это увольте, это не по моей части, — все это Альберт Анисимович произнес строго, разъясняя Ильину, как бестолковому посетителю.
— Так ведь поверить невозможно! — воскликнул Ильин. — Вы требуете от меня суеверия.
Альберт Анисимович покачал головой сочувственно и даже опечаленно.
— Несчастное ваше поколение.
И этот тоскливый взгляд, и эта жалость были знакомы Ильину, у него самого появлялось похожее, когда приходилось иметь дело с очередным «чайником» — чокнутым изобретателем. Все происходящее дурацки перевернулось — этот полоумный старичок жалеет Ильина, считая его неполноценным. Это было нелепо, но Ильин хотел, чтобы старик высмеивал его, разубеждал. Нельзя было отпустить Альберта Анисимовича просто так, чтобы все оборвалось. Телефона у него, как он заявил, не было. Ильин заставил его записать свой служебный и домашний. Сделал это Альберт Анисимович неохотно, на папиросной коробке.