Некромантка из болота - страница 7

— Некромантка?.. — искренне удивилась леди Фоллей, а потом с укоризной взглянула на сына, как будто это он был в этом виноват. — Питер, где твои манеры?

— Но я действительно некромантка, — подтвердила Вирджиния. — Мастер Симони — мой наставник.

— О, мастер Симони… — глаза леди Фоллей затуманились и сделались болотного оттенка. — Старый добрый Николя…

На некоторое время повисло молчание, во время которого пионы в вазе, повинуясь эманациям от хозяйки дома, шевелили лепестками, распускались и складывались обратно в бутоны. Наконец Вирджиния мягко сказала:

— Я могу рассказать о своей работе, но не думаю, что это уместно делать за столом.

— А?.. — леди Фоллей вынырнула из задумчивости. — Да, Джинни, вы правы, за столом не надо. А то помню, как Николя однажды… Да, не надо за столом. Но почему же, а? Вы ведь такая хорошенькая… и некромантка?

— Кто-то же должен этим заниматься, — улыбнулась Вирджиния.

Будь на месте леди Фоллей кто-нибудь другой, она бы обиделась на подобные слова, но мать Питера казалась искренне огорченной.

— Ну и пусть! — вдруг воскликнула леди Фоллей и раскраснелась. — Некроманты тоже люди. Слышишь, Питер? Не совершай моих ошибок. У всех есть недостатки, а вы мне нравитесь, Джинни, так что пусть… А после замужества вы тоже собираетесь заниматься некромантией?

Вирджиния несколько опешила от такого крутого поворота событий.

— Зам-м-мужества? — слегка заикаясь, переспросила она. — Я об этом не думала, но…

— А даже если и так, — продолжала увлеченно леди Фоллей, — то найдем вам место при дворе. Питер! Кто в кабинете министров курирует это направление? Лорд Эшворд?

— Нет. Герцог Мюррей.

— Ох… он такой колючий… — огорчилась леди Фоллей. — Но ничего, я попрошу леди Бинош послать ему приглашение на воскресный прием… Мы что-нибудь придумаем и найдем вам место, Джинни.

— Но я же не… Погодите!.. Мне кажется, леди Фоллей, вы торопите события.

— Тороплю? — удивилась она. — Но разве вы?.. Питер?

— Мисс Сибрас приехала в столицу по делам, мама.

— Но как же?.. Я думала, что у вас… — леди Фоллей посмотрела на сына, потом на гостью, нахмурилась и отодвинула тарелку.

Пионы разом раскинули свои лепестки, издали какой-то жалобный стон и опали. Питер рассеяно подобрал один из лепестков, покрутил в руках и нахмурился.

— Мама, прекрати, — сказал он предупреждающе. — Вспомни о манерах.

Это подействовало. Леди Фоллей глубоко вздохнула, разжала кулак, в котором сжимала вилку, положила ее на стол и спросила:

— И какое же дело привело вас в столицу, Джинни?

Вирджиния чувствовала не столько холодность в голосе леди Фоллей, сколько печаль и разочарование.

— По правде говоря, это мастера Симони вызвали в столицу, а он попросил меня заменить его. Что-то, связанное с те… — она вовремя осеклась и поправилась, — с делом двухлетней свеже… давности.

Леди Фоллей грустно улыбнулась. Оговорки не укрылись от ее внимания.

— И долго вы пробудете в столице?

— Я не знаю. Мне надлежит явиться в Гороховой Двор с сопроводительным письмом от мастера Симони, чтобы сразу же приступить к эксгу… — она опять осеклась.

— Эксгумации тела, — закончила за нее леди Фоллей. — Не стесняйтесь.

Она позвонила в серебряный колокольчик и велела подать десерт. В поведении Питера опять наметилось нетерпение, он поглядывал на часы над каминной полкой и ерзал на стуле, словно мальчишка, которому не терпится сбежать от разговоров скучных взрослых в игровую комнату.

— Я надеюсь, что это тело двухлетней свежести задержит вас надолго, Джинни, — радушно сказала хозяйка. — И вы дадите моему сыну шанс.

Принесли сливовый пудинг с ромовой подливкой и крепчайший черный чай, который был очень кстати, потому что Вирджиния немного продрогла, несмотря на ярко пылающий в камине огонь.

— Лорд Фоллей очень приятный молодой человек… — осторожно сказала она, чтобы сказать хоть что-то в затянувшемся молчании.

— Разумеется, — кивнула леди Фоллей. — У него есть дар, титул, положение в обществе, состояние, в конце концов.

— Мама, — мрачно отозвался мужчина, — лучше о погоде.

Леди Фоллей его не слушала.

— Он недурен собой, иногда даже вспоминает о манерах, правда, абсолютно лишен чувства юмора и обаяния… Это у него от отца.