Нелюдь - страница 8

В голове у меня крутились кадры расстрела того «добытчика»: тело человека, дергающееся и вздрагивающее под ударами пуль. Я зарылась лицом в подушку, пытаясь заставить себя не думать об этом. Ужас был в том, что чем дольше я сидела запертой в этой комнате, тем труднее мне было убедить себя, что директор Сперлинг просто несла какой-то бред. Мне хотелось верить: никто не сможет расстрелять моего отца, потому что он не был контрабандистом. Но Сперлинг говорила так убежденно, что поневоле верилось – у нее есть доказательства. А если у Службы биозащиты были доказательства, что мой отец побывал по ту сторону стены, – значит, все, игра окончена. Даже если он ничего не принес оттуда. Для гражданских лиц не существовало ни единой причины, чтобы оказаться по Восточную сторону от стены. Ни единой законной причины.

Чем больше я вспоминала нашу с отцом жизнь, тем подозрительнее казалась мне вся ситуация. Я вспоминала его длительные отлучки. Никогда не иссякавший поток ценных произведений искусства. Мы не сорили деньгами, но я всегда подозревала, что бизнес отца приносит куда больший доход, чем он хотел показать. В нашей квартире висели на стенах оригиналы Ротко, Джорджии О’Кифф, Люсьена Фрейда и многих других известных художников. В прошлом году, когда отец показал мне свои финансовые документы, меня потрясла сумма его накоплений, если учесть, что после смерти матери ему пришлось объявить себя банкротом. Ее лечение обошлось в такую сумму, что, казалось, нам никогда не выкарабкаться из долговой ямы. Но всего через семь лет после этого он полностью восстановил свой бизнес и отложил приличную сумму денег.

– Твое имя значится во всех документах. Это на тот случай, если со мной что-то случится, – сказал он, передавая мне ключи от нескольких ячеек в разных банках. В тот момент я подумала, что он имел в виду под «что-то случится» несчастный случай или смертельную болезнь. Но никак не казнь.

Хорошо хоть, агентам Службы биозащиты не удалось схватить отца. Сперлинг совершенно очевидно понятия не имела, где он находится, но думала, что знаю я. Возможно, потому, что обычные родители не оставляли ребенка каждый месяц одного с дворецким на целую неделю без всякой возможности с ними связаться. А я-то считала это еще одним признаком эксцентричности отца: он ненавидел диски и отказывался носить это устройство. Но что, если главной причиной, по которой он не звонил, было то, что в тот момент он сам находился в месте, откуда невозможно позвонить?

Но если мой отец был не в Калифорнии и агентам не удалось поймать его – где же он находился сейчас?

«Пожалуйста, где угодно, только не в Дикой Зоне».

Если он сейчас был на другой стороне стены, он не мог оставаться там без конца – и не только из-за опасности заражения. Единственные люди, жившие по ту сторону стены, были изгнанными из общества преступниками. Отец среди них и недели бы не продержался.

По другую сторону двери камеры раздались шаги. Я села на койке. Замок резко щелкнул, и дверь открылась, пропустив женщину с резкими чертами лица и седыми волосами, зализанными в острые шипы. Директор Сперлинг – только без маски и защитного костюма. Это могло означать только одно.

– Результат анализа отрицательный, – я поднялась на ноги. – Я в порядке.

– Ты думаешь, я бы вошла сюда вот так, если бы ты была заразна?

У меня словно тяжелый груз свалился с плеч. До этой минуты я даже не осознавала, до какой степени была встревожена. Какая-то крохотная часть меня все же беспокоилась, что я могла где-то заразиться. Возможно, та же самая часть меня, которая уже готова была поверить, что отец на самом деле был добытчиком.

Сперлинг протянула мой диск. В облегающем черном костюме и с планшетом в руках она выглядела очень внушительно и даже пугающе.

– Я могу идти? – спросила я, надевая цепочку с диском на шею.

– У тебя есть такая возможность, но вряд ли это поможет твоему отцу.

– Я на самом деле не знаю, где он.

– Я тут подумала, Дилэйни, что мы еще можем как-то разрулить эту ситуацию. Следуй за мной. – Развернувшись на каблуках, Сперлинг вышла из камеры.