Немецкая карта: Тайная игра секретных служб: Бывший глава Службы военной контрразведки рассказывает. - страница 9

Осенью 1955 г. было принято знаменательное решение: Федеративная Республика Германия воссоздаст вооруженные силы для решения оборонительных задач. Назначение бундесвера недвусмысленно было сформулировано в Основном законе; он должен служить обороне! Решение невозможно было интерпретировать иначе. Да в ту пору ни один политик и не хотел его интерпретировать. Это же было ясно!

Федеральная разведывательная служба присвоила тайному государственному договору от 21 мая 1949 г. степень «строжайшей секретности». В договоре были закреплены основополагающие ограничения, наложенные победителями на суверенитет Федеративной Республики на период до 2099 г., факт существования которых вряд ли у кого сегодня, думается, может уложиться в сознании. В соответствии с условиями договора за союзными державами закреплялось также «право на осуществление полного контроля за немецкими средствами массовой информации» вплоть до 2099 г. К тому же договор предусматривал, что перед принятием присяги каждый вступающий в должность Федеральный канцлер Германии по распоряжению союзников обязан подписать так называемый «канцлерский акт». Кроме того, союзники наложили арест на золотой запас Федеративной Республики.

Как бы то ни было, Федеративной Республике Германии все-таки была возвращена часть ее суверенитета, но только часть. Причем в том лишь объеме, в каком это было необходимо, чтобы обосновать воссоздание немецких общевойсковых соединений.

Спустя десять лет после окончания страшной Второй мировой войны, несмотря на эти и другие ограничения союзников, немецким солдатам предстояло принять от французов, англичан и американцев казармы и приступить к несению своей службы для защиты свободы и сохранения и обеспечения мира. Следует ли и мне вновь становиться солдатом? Предстояло дать ответ на этот вопрос.

Спросом пользовались люди вроде меня, бывшие фронтовики, имевшие за плечами боевой опыт Второй мировой войны, особенно на русском театре военных действий. Но я на тот момент еще не избавился от жалящих шипов воспоминаний о военных событиях и тяготах плена. Другими же, теми, кто отвергал саму возможность воссоздания немецкой армии в 1955 г., в основном двигало просто недоверие по отношению к солдатам и армии вообще. Ведь прошло всего шесть лет с тех пор, как я на маленьком вокзале в Нидерзее вновь обрел свою семью и видел плачущей свою мать с забинтованной головой после операции на ухе, прислонившуюся к деревянному забору. Теперь же, в начале лета 1949 г., моя мать плакала от счастья.

Наши бывшие противники и новые друзья наседали на нас, желая получить себе в помощь немецкого солдата, главное, такого, каким они его знали по Второй мировой войне. Они охотно восстановили бы старые фронтовые дивизии, хотя, конечно же, ограниченной численностью, даже, возможно, одели бы солдат в старую форму вермахта. Во всяком случае, им грезился образ немецкого солдата, который смело сражался на широких просторах России с 1941 по 1945 г. В тех же вопросах, в каких они делали поправки на дух времени, это происходило, как они сами считали, под давлением обстоятельств, исключительно в интересах немецкой политической оппозиции. В самом деле, так ли уж волновало тогда американцев, в какую форму будут облачены немецкие солдаты? Союзники могли бы пойти на многие уступки, лишь бы только получить наконец себе в соратники немецкого солдата в составе союзных войск. Как можно быстрей! И числом по возможности в 500 000 человек.

Когда я спустя несколько дней после принятия мною решения сообщил тогдашнему моему патрону, регирунгсдиректору Отдела по вопросам труда и трудоустройства Гельзенкирхена, доктору Ф., что намерен подать прошение о зачислении меня на офицерскую должность в ряды бундесвера, он, как мне показалось, вздрогнул от неожиданности. «Но зачем это вам? — спросил он и заметил: — У вас же есть отличные перспективы сделать себе хорошую карьеру в Управлении труда. К чему же вам снова идти в солдаты?»

Я тогда только что стал руководителем отдела статистики с перспективой повышения, успешно проявил себя в Гельзенкирхене в качестве политика, был членом окружного президиума одной партии, председателем комитета беженцев, пресс-атташе окружного отделения молодежной организации той же партии и имел разные весьма благоприятные перспективы на будущее. То есть меня наверняка выбрали бы в ландтаг земли Северный Рейн — Вестфалия, а позднее, вероятно, и в бундестаг. Так что особой нужды идти в солдаты не было. А еще через несколько дней после этого мне поступило, при том, что никаких запросов я не делал, письмо с предложением должности начальника отдела по технике безопасности в компании «Айзенверке Гельзенкирхен». Это была бы, безусловно, интересная работа и, разумеется, более выгодная, чем в Управлении труда. Предложение действительно было чрезвычайно привлекательным. Жалованье, на которое можно было рассчитывать в ближайшем будущем, как я очень скоро выяснил, было вдвое выше денежного обер-лейтенантского содержания в бундесвере. Ведь у меня, надо упомянуть, к тому времени было двое детей; это обстоятельство сулило определенные дополнительные трудности и уж точно на первых порах означало в течение какого-то времени разлуку с семьей. Да, добрые друзья хотели отлучить меня от армии, в которую я решил пойти. Стоит заметить, что все мои доброжелатели принадлежали к той партии, которая решительно выступала за перевооружение Германии. Но я уже принял свое решение.