Немного любви - страница 4

А он будет. Я не умалял свои успехи, но знал, когда у меня есть преимущество, и знал, что моей силой было узнавать слабость клиента.

— Мне бы хоть половину твоей уверенности, — вздохнула Сидни. — Может, когда ты вернёшься, то сможешь показать мне, как делаешь это.

— Как я делаю что?

— Выставляешь это так, будто всё легко. Завоёвываешь всех этих директоров своим очарованием, — её голос опустился едва ли не до шёпота. — Как ты заставляешь всех влюбляться в тебя.

Моя рука замерла над омлетом, который я резал. Чёрт. Я знал, к чему это идёт, и от этого у меня тянуло в груди.

— Джекс? — произнесла она, когда я не ответил.

Я прочистил горло.

— Прости. Я здесь. Связь плохая.

— Оу, ладно, — Сидни колебалась. — Я скучаю по тебе.

Я закрыл глаза и заставил себя втянуть в лёгкие воздух. Я ненавидел, что от этих слов с её языка я поморщился. Я ненавидел, что она говорила мне их, когда я их не заслуживал и не хотел. И больше всего я ненавидел, что моей реакцией на них была ненависть.

— Я тоже, — наконец произнёс я, ложь слетела с моего языка так же легко, как и всегда. Может, я был ужасным человеком, раз говорил ей слова, которые не имел в виду, но я давно был загнан в угол без альтернативы.

Я практически видел полную надежды улыбку на её лице, когда она сказала:

— Наверное, увидимся, когда ты вернёшься?

— Да. Да, увидимся, Сид.

— Хорошо. Удачи насчёт «АнаВог». Оу, и Джекс? Не забудь подумать о… ты знаешь. О том, что мы обсуждали перед твоим отъездом.

Моя челюсть сжалась сама собой, и я крепче обхватил вилку. Именно поэтому мне нужно было уехать оттуда первоначально. Сбежать от ответственности и решений, которые нависли надо мной как мрачная туча. Но даже сейчас, за миллион миль, меня по-прежнему душили ожидания, от которых я не мог сбежать. Не важно, как далеко я бежал, время по-прежнему сыпалось как в песочных часах, напоминая мне, что я просто откладываю неизбежное. Приклеиваю пластырь на зияющую рану.

Чёрт. Я бросил вилку и провёл рукой по волосам, аппетит пропал. Но каким-то образом мне удалось сказать:

— Подумаю.

— Хорошо. До скорого, Джекс. Я лю…

Я отключился раньше, чем она произнесла это. Те же самые три слова, которые она сказала мне перед тем, как я уехал сюда, уже зациклились в моих мыслях, и я не мог слышать их снова. Я чувствовал себя придурком за то, что бросил трубку, но что я мог сказать? «Спасибо»? «Я тоже»?

— Как у нас здесь дела? — официантка вернулась долить мне кофе и нахмурилась, посмотрев на мою практически нетронутую тарелку. — У тебя нормальный омлет? Бекон достаточно хрустящий?

Я махнул ей рукой.

— Всё в порядке. Просто принесите счёт, пожалуйста.

Светлые брови женщины практически взлетели до линии волос, но она не сказала ни слова, когда уходила. Через несколько минут она вернулась с чеком и коробкой для еды, а я протянул ей свою карту, не глядя на счёт.

— О боже! Ты не мог, — раздался громкий мужской вскрик из-за стола позади меня. — Ты грязная шлюха. Это та же самая рубашка Монико, которая была на тебе прошлым вечером.

Другой мужской голос, слегка ниже тоном, но такой же громкий:

— Это не та.

— Та. Кроме того, я где угодно узнаю это твоё виноватое выражение лица, — парень начал хлопать и напевать. — У Трипа был трах, у Трипа был трах, — в то время как я мысленно простонал. Его голос, такой оживлённый даже ранним утром, эхом раздавался в зале, но больше никто не обращал на них никакого внимания. Единственный шум жалобы, казалось, исходил из моей головы, которая начала пульсировать ещё до того, как я повесил трубку. Я потёр виски, очень надеясь, что официантка скоро вернётся, чтобы я мог пойти выпить несколько таблеток «Адвила» перед следующей встречей.

— Ты и сам можешь найти, где переночевать, — ответил парень, как я полагаю, по имени Трип.

— Оу, я это и планирую. У меня распланирована вся ночь: новый наряд для «Аргоса» в Южном Хэйвене и коктейль с тем красавчиком, Лукасом.

Ответом на это был хохот, после чего кто-то несколько раз шлёпнул рукой по столу, когда тот, кто планировал жаркую ночь, крикнул:

— Что в этом такого смешного?

Моя голова не могла вынести больше, и я повернулся лицом к ним, готовый сказать парням быть потише, но тот, кто смеялся, смог восстановить дыхание и сказать: