Нео-Буратино - страница 35

— Для моего антрепренера — прибыль в предприятии, а для поклонников, — я сделала многозначительную паузу и закончила, иронически улыбаясь: — то, к чему они стремятся.

Мне нравилось отвечать на эти провокационные вопросы, заинтриговывая тех, кто откровенно подслушивал наш разговор. А он постепенно приобретал характер беседы двух давних приятельниц, встретившихся после долгой разлуки. Мы сплетничали об альковных тайнах высшего света, делились дамскими секретами, спорили о новейших веяниях моды. Эта премилая болтовня сопровождала прогулку по дворцу, и моя собеседница с изощренным женским тщеславием открывала мне свои излюбленные уголки. «Заливайся, пташка! — думала я. — Посмотрим, что ты запоешь, когда явится мой маркиз!» Я уже вообразила себе эту мизансцену и пыталась предугадать реплики действующих лиц, но голос спутницы в один миг вернул меня из мира актерской фантазии к безжалостной прозе жизни:

— А вот мой супруг, маркиз Б. Он сейчас служит в дипломатической миссии в Северо-Американских Штатах, оттого и не участвует в нашем сегодняшнем празднике.

При этих словах моему взору открылось такое, что я едва не лишилась чувств. На стене библиотеки, среди роскошных шкафов с бесконечными рядами золоченых сафьяновых корешков, зияло распахнутое окно в тайну, о существовании коей я прежде не могла и помыслить. Передо мной красовалось живописное полотно, изображавшее идиллический эпизод из жизни супругов Б.! Нужно отдать должное художнику: маркиз на портрете во всех своих внешних чертах имел поразительное сходство с оригиналом, бесподобно было передано его внутреннее обаяние, сводящее меня с ума, а образ его спутницы казался отражением в зеркале стоявшей рядом со мной женщины. Только на картине она была запечатлена полулежащей в креслах, в то время как любящий супруг, опустившийся на одно колено, протягивал ей пенящийся бокал и алую розу. Сей душещипательный момент был настолько узнаваем, что я с отвращением отвернулась от холста, впервые в жизни почувствовав себя совершенно беспомощным существом. Маркиза же, как я теперь разумею, и не подозревавшая, в сколь жалком положении я оказалась, увлеченно рассказывала историю, связанную с происхождением проклятой картины:

— Андре — первый и единственный мужчина, покоривший мое сердце. Мы встретились пятнадцать лет назад на приеме в доме моих родителей. Я тогда была юна, доверчива, пребывала в мире мечты и идеальных представлений и не воспринимала жизнь так иронично, как ныне. Благосклонности молодой девушки, доселе не ведавшей искушений, несложно добиться, обладая даже малой долей обаяния и решимости, маркиз же настолько поразил мое воображение, что я просто забыла о существовании остального мира. Восхитительное чувство первой любви не покидало меня ни на одну минуту, и каждое прожитое мгновение было наполнено мыслями о том, к кому я стремилась всем существом. Однажды вечером он привез меня сюда, и в этом кабинете произошло то, что после увековечил художник. Маркиз предложил мне выпить с ним необычный напиток, коего я прежде не знала. Испив до дна из его бокала, я приняла в дар пурпурную розу, о шипы которой больно укололась. Когда же маркиз собрался пригубить из моего бокала, он неожиданно выскользнул из рук его и разбился. Б. тут же собрал осколки и поклялся никогда с ними не расставаться. И действительно, вот уж много лет он всюду возит их с собой, они дороги ему, ибо напоминают о первых днях нашей любви. Увы, по долгу службы супругу приходится часто покидать меня, но разлука не остужает нашего страстного влечения друг к другу. Напротив, проведенные врозь дни полны раздумий и воспоминаний о том чудесном вечере, а неиспитый бокал, залог недопитой любви, вновь и вновь влечет мужа в наше гнездышко. Скажу вам по секрету, я верю, что здесь не обошлось без какой-нибудь мистики, без покровительства сверхъестественных сил.

В тот вечер неугомонная маркиза рассказывала еще какие-то истории из счастливой супружеской жизни, но мне все уже было безразлично, да я и не слышала ничего, оглушенная свалившимся на меня горем. В полуобморочном состоянии я умудрилась добраться до своего парижского пристанища и там дала волю чувствам. Горькая ирония судьбы! Сюжет, достойный греческой трагедии: искренне верила в то, что возлюбленный готовит приятный сюрприз, а сюрприз-то оказался убийственным. Светлые надежды, радужные мечты — все, что в эти годы составляло главный смысл моего существования, рухнуло в единый миг! Неужели сие возможно? Быть счастливейшей из женщин и вдруг превратиться в несчастнейшую! Подобная метаморфоза достойна Овидиева пера.