Необыкновенный рейс «Юга» - страница 14

На «Юге», как я упоминал уже выше, кроме незадачливого пассажира-индуса были ещё такие «пассажиры», как попугаи, макаки и мангуст. И мангуст, и макаки, когда хозяева их были на вахтах, помещались в ничем не занятом помещении возле кубрика кочегаров. В свободное от вахт время и кочегары, и матросы выводили макак на палубу, привязывали, и здесь макаки резвились, дрались, искали друг у друга вшей, не сидя «сложа руки» ни одной минуты.

Освободившись от вахты, кочегар Бердник тоже выводил на палубу своего мангуста и привязывал его у поручня трапа. Сюда же дневальный Лаврук выводил из кубрика и своего Яшку, совсем молоденького и очень наивного ещё самца-макаку.

Первый раз, когда мангуст и Яшка очутились вместе, они старались держаться поодаль и как бы не замечая друг друга, но потом постепенно начали заигрывать друг с другом. Как это ни странно, но первое поползновение к заигрыванию сделал не непоседливый Яшка, а более спокойный и уравновешенный мангуст. Молодой, робкий и мало ещё видавший мир Яшка от заигрываний мангуста сперва увиливал, но потом привык, и когда его выводили на палубу вместе с мангустом, он охотно играл, кувыркался, боролся с ним.

Однажды во время обеда, когда на третье блюдо была бабка со сладким сиропом, один из кочегаров налил в пустую жестяную банку остаток этого сиропа и предложил Яшке. Яшка сироп этот охотно выпил, а спустя недолгое время начал выкидывать такие коленца, которые казались несвойственными даже для макаки.

Сперва он весело и резво прыгал и пищал, потом кувыркался, а затем ни с того ни с сего начал озлобленно и на всех без разбору лезть, ощерив зубы, в драку.

Обступившие Яшку кочегары терялись в догадках: «С ума сошел Яшка или белены объелся?»

Догадался о том, что делается с Яшкой, тот кочегар, который угостил его сиропом. Догадался, заметив у Яшки совсем осоловелые, точь-в-точь, как у очень редко пьющего мужика, глаза. Яшка опьянел от ложки разбавленного красным вином сиропа.

Досыта позлившись и напрыгавшись, Яшка, наконец, обессиленно свалился под трапом на палубу. Когда один из кочегаров начал подкладывать ему под голову кусочек пакли, тот только чуть-чуть глаза вскинул на кочегара, но головы не повернул и ни одного движения ни рукой, ни ногой не сделал.

После этого случая каждый раз, когда на сладкое был винный сироп, Яшку спаивали, дразнили. Он комично рвался в драку, а потом бессильно падал на палубу и засыпал. В описываемый мною день, когда вся третья вахта сидела на трюме и пила чай, Бердник вывел по обыкновению на палубу своего мангуста и присоединил к Яшке. Так как нового в игре Яшки с мангустом было лишь то, что становящийся каждый день сильнее и ловчее Яшка всё чаще осиливал и таскал иногда за хвост мангуста, то команда на ту возню, которую подняли возле трапа мангуст и Яшка, не обратила внимания. Яшка и мангуст кувыркались, а команда пила чай и вела свои обычные разговоры. На новый, никем не предвиденный вариант в игре Яшки и мангуста указал нам проходивший мимо на бак боцман.

Видавший виды боцман, остановившись возле трюма и глядя с улыбкою на мангуста и Яшку, сказал нам:

— А вы видите, что делается?

Когда мы, прервав разговор, повернули головы в ту сторону, куда глядел улыбающийся боцман, то увидели, как Яшка, ухватив за хвост не на шутку испуганного мангуста, напрягал все свои силы, чтобы сделать его своею супругою.

О том, что мангуст был особой женского пола, мы, как и сам Бердник, не знали и не интересовались этим. Заметил это и не преминул воспользоваться этим Яшка.

От разрывающего внутренности хохота вылегли на трюме и на палубе все, кроме самого хозяина мангуста — Бердника.

Вышедший на шум из кубрика Бердник, увидев сцену между Яшкой и мангустом, не только ни разу не улыбнулся, а даже как-то по-особенному скорбно насупился и молча стал глядеть на Яшку и новоявленную девицу — мангуста.

Поза появившегося Бердника еще более расширила волну неудержимого хохота. Кое-кто из команды буквально катался по палубе, хохоча до слез. Это был небывалый для многих в жизни хохот. Я не помню, чтобы до и после этого не только на «Юге», а и вообще где-нибудь так дико и неудержимо смеялись люди. Когда вскоре после этого случая настали на «Юге» не совсем веселые дни, многие, вспоминая те минуты, говорили, что хохотали мы тогда не даром и что хохот этот предвещал, дескать, нехорошее. Говорилось это как будто и не всерьез, а всё же не раз и не одним человеком.