Неофициальная история крупного писателя - страница 10

Дело не терпело отлагательств, поэтому на следую­щий же день после событий в Лушани он отправился к горкому партии и в его просторном холле наклеил громоподобную дацзыбао с таким заголовком: «Посмотрите на священный союз противников переплавки кастрюль!»

Глаза всех посетителей сразу устремились на Чжуана. Здесь были и удивленные, и почтительные, и испуганные, и испытующие взгляды, которые буквально сверлили его. Но в этом всеобщем внимании таилось и нечто очень приятное, словно поглаживание теплым утюгом. Самым же замечательным было то, что через ень после его дацзыбао власти официально объявили о начале борьбы против правого оппортунизма. Теперь все взгляды, устремленные на Чжуан Чжуна, казалось, говорили: «Ты обладаешь даром предвидения! Откуда ты заранее знал?» Некоторые прямо подходили к Чжуану и спрашивали его об этом, а он все больше раздувался от сознания своей невыразимой силы и чувствовал, что кожи на теле ему уже не хватает, становится даже трудновато дышать. Но он все-таки не забывал древней мудрости, что при получении щедрот нужно быть скромным, и ничего не отвечал, только молча улыбал­ся. Тем самым он выглядел таинственно, и некоторые уже говорили, что в Лушаньском пленуме участвовал его родственник. Чжуан Чжун вновь улыбался и ничего не отрицал.

Излишне пояснять, что Вэй Цзюе подвергся кри­тике вместе со своим другом-экономистом, выступав­шим против «большого скачка». В тот же вечер Чжуан Чжун снова сидел у него в кабинете, но теперь уже не на краешке стула, а на мягком диване. И все-таки он по-прежнему называл его учителем (поскольку рядом никого больше не было).

— Учитель Вэй, я надеюсь, вы понимаете меня. Или все еще нет? Одновременная борьба против пра­вого и левого уклонов — это неизбежный процесс. Вот я и решил: чем давать в руки других капитал, который может тебе навредить, лучше воспользоваться им самому и написать дацзыбао, чтобы заткнуть их поганые глотки, а заодно подчеркнуть, что вы меня ничему такому не учили...

Большие глаза Вэя снова превратились в щелки. Он сидел как деревянный, то ли слыша своего уче­ника, то ли нет. Но Чжуан чувствовал, что было грехом в такой момент не поучить немного этого упрямого старика, и продолжал:

— Сейчас в нашей жизни происходят глубокие изменения. Очень глубокие! Многие не понимают, что Китай — это славное, великое государство, умело ру­ководимое коммунистической партией. Разве можем мы ошибаться? Главный враг нашей социалистической революции — это буржуазия. Как же мы можем не бороться против правого и одновременно левого ук­лонов? Но я скажу вам откровенно одну вещь, ко­торую я понял в процессе борьбы: левый уклон — это яма с ватой, в ней тепло, мягко и приятно, а вот правый уклон — это выгребная яма, вонючая и страшная. Если в нее упадешь, никогда не отмо­ешься...

Чжуан Чжун сам был в восторге от своего глу­бокого обобщения, а восторг побуждает к творчеству. Так родилось его центральное произведение — киносце­нарий «Всегда вперед».

Конечно, эти события развивались менее быстро, чем ему хотелось. Многие люди не желали привет­ствовать новое, не понимали, что политика становит­ся центром жизни, и относились к героическим поступкам Чжуан Чжуна с прохладцей. Отослав ру­копись своего сценария, он целыми днями ждал те­леграммы с киностудии, которая пригласит его для обсуждения грядущей постановки, просматривал все газеты и журналы, касающиеся кино, и уже прики­дывал, кто будет режиссером его картины, кому луч­ше играть в ней... В день зарплаты сослуживцы, прослышавшие о сценарии, начали подзадоривать Чжуана:

— Эй, Чжуан Чжун, ты, говорят, снова запустил в небо спутник?

— Старина, пригласил бы вспрыснуть это дело! Хочется поздравить тебя...

Чжуану нравилась такая горячность. Он понимал, что если не откликнуться на нее, то люди будут обижены в лучших своих чувствах, поэтому пришлось раскошелиться и заказать ужин на десять с лишним персон в самом старинном ресторане города — «Вели­кий Китай». Во время ужина едоки чокались непре­рывно, так что поздравили его на славу.

Когда Чжуан, весь красный от выпитого вина, вернулся домой, к нему подбежал мальчишка с пер­вого этажа: