Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей - страница 23

который должен заменить собой высылку. Рабочего дома не карательного, не арестантского, а трудолюбивого, то есть такого, где каждый неимущий мог бы за свой труд получить плату и на эту плату поддерживать существование до приискания места, службы, постоянной работы или, в крайнем случае, вакансии в богадельне. В такой дом надо не сажать, а только пускать. Не за наказанием, а для поощрения. Рабочий дом может состоять в ведении полиции, но отнюдь не должен иметь ничего общего с «Дерябинскими казармами» или Казачьим плацем. Тогда он будет достигать цели и будет популярен как среди бродяжек, так и среди благотворителей.

— А средства? — спросит читатель.

Сооружение Рабочего дома на окраине города по барачной системе на полторы-две тысячи человек обойдется недорого. Город даст землю безвозмездно. Постройка бараков будет производиться при содействии благотворителей. Кроме того, в распоряжении строителей могут быть суммы, расходуемые теперь на бесполезную пересылку этапным порядком бродяжек, а также получаемые за работу обитателей Рабочего дома. Сам город может много дать работы, какова: очистка улиц, площадей, вывозка снега, ремонт зданий и т. п. Город уплачивает подрядчикам около триста тысяч рублей в год — эти деньги целиком могут пойти в кассу Рабочего дома. Кроме Рабочего дома хорошо бы где-нибудь на Кавказе, в Ашхабаде и т. п. устроить колонию для «обрусения» края и водворить туда бродяжек, дав им землю и заставляя работать. Такие колонии принесли бы государству немалую пользу. Отчего в самом деле не подумать бы на эту тему?

Сейте разумное, доброе, вечное,

Сейте! Спасибо вам скажет сердечное

Русский народ[45].

Он учил нас:

В лохмотьях нищеты живую душу видеть,

Самоотверженно страдающих любить,

И равнодушных ненавидеть![46]

Я преобразился в извозчика бляха № 3216 и трое суток (с перерывами, конечно) ездил по городу…

— Зачем? — спросит читатель.

Чтобы близко ознакомиться с бытом и условиями промысла наших извозчиков, а затем поделиться своими наблюдениями и впечатлениями с читателями. В Петербурге до двадцати тысяч извозчиков, услугами которых мы пользуемся ежечасно, досадуем и браним их, а между тем мы совсем незнакомы с условиями их быта, и, следовательно, не можем предложить никакой разумной меры для упорядочения крайне беспорядочного промысла. «Интервью» по прихожим и передним знаменитостей и высокопоставленных лиц приобретают у нас права гражданства. Почему же не сделать «интервью» к извозчикам, которые представляют из себя группу в десятки тысяч человек русских людей, живущих особенной оригинальной жизнью, имеющих свои нужды, невзгоды, отрицательные и положительные стороны?

Извозчик, во-первых, человек, а во-вторых, человек, нуждающийся в интервью журналиста гораздо больше заезжей знаменитости или случайного героя дня.

— Но к чему же было наряжаться извозчиком?

Я пробовал познакомиться с извозчичьей жизнью без «маскарада», но вполне безрезультатно. Извозчик-хозяин боится, не доверяет и ничего не говорит, извозчик-рабочий не умеет ничего рассказать по своей неразвитости, близкой к дикости, а извозчичьи притоны скрывают всё при первом появлении свежего человека. Оставалось сделать одно — превратиться на неделю самому в извозчика, что я и сделал. Достал лошадь, дрожки, армяк, шляпу, кушак, нарядился, сел на козлы и поехал. Сажал седоков, стоял на углах, пил чай в трактирах: «Персия», «Батум», «Кавказ», «Венеция», «Крым» и т. д.; требовал селянки, закуски, завязывал разговоры, знакомства, спорил с городовыми, дворниками, чуть-чуть не попал в участок, получил по своему адресу немало ругательных эпитетов; посетил несколько извозчичьих общежитий, познакомился с хозяевами, узнал разные «пружины» промысла и т. д., и т. д.

Но позвольте рассказать все по порядку.

Сначала я хотел дать «дневник извозчика», т. е. описать свои путешествия шаг за шагом, но такой порядок был бы несколько скучен: во первых, по обилию излишних, малоинтересных подробностей: а во вторых, потому, что мне пришлось делать много повторных визитов; например, приезжаешь в трактир невовремя, когда никого нет, никакой «картины», поворачиваешь оглобли и приезжаешь в другой раз. Поэтому я постараюсь при возможной краткости дать изложение наиболее характерных сторон быта и условий жизни петербургского «желтоглазого гужееда»…