Непокорная тигрица - страница 25

Слуга от досады развел руками.

— Ты, наверное, совсем лишился рассудка? Белая женщина будет для нас обузой! — воскликнул он, шагнув вперед и громко топнув ногой. — Похоть затуманила твой ум! Женщины хань, белые женщины, красавицы с большими грудями и с маленькими ступнями — любые. Все они будут твоими, но только после того, как мы приедем в Шанхай!

Он закончил свою тираду и глубоко вздохнул. Мужчины стояли друг против друга. Палач был немного выше, зато его слуга и друг имел более крепкое сложение. Или, по крайней мере, так казалось со стороны. Но чем больше кричал и волновался слуга, тем хладнокровнее казался мандарин. Его лицо оставалось невозмутимым. Он не шевелился, а стоял спокойно и даже несколько расслабленно. Однако когда он заговорил, сразу стало понятно, на чьей стороне сила.

— Ты, наверное, забыл, что назвался моим слугой. Поэтому попридержи язык.

Они разговаривали на мандаринском диалекте, на той его разновидности, на которой общались при императорском дворе. Они, очевидно, думали, что Анна ничего не понимает, а она старалась этого не показывать. Она знала, что китайцы, как и англичане, часто держат у себя слуг целыми семьями. Дети при этом очень часто воспитываются вместе, и поэтому между ними складываются дружеские, даже весьма фамильярные отношения. В том числе между слугой и господином. Но мандарин произнес слово «назвался». Друг, который назвался его слугой. По всей видимости, здесь что-то нечисто.

Тем временем слуга недовольно поморщился. Говорил он теперь более спокойно и даже почтительно, но его лицо продолжало пылать праведным гневом.

— Слишком опасно оставлять ее в живых.

— Она — моя жена, и ты не посмеешь к ней прикоснуться до тех пор, пока я не прикажу тебе.

— У тебя есть другие жены, — проворчал слуга.

Анна изо всех сил пыталась сохранять спокойствие. Конечно же, она — младшая жена. Третья, четвертая, а может быть, сто четвертая. Какое, однако, это имеет значение? И все-таки, несмотря на то что палач рассказал о своих бывших женах, отрекшись от них одним легким движением руки, она расстроилась.

— Две моих жены умерли, а третья сбежала, — сказал он, нахмурившись. — Где она сейчас?

— Сопровождает мою мать в поездке в Кантон. Она все еще ругает на чем свет стоит твои яички и клянется, что отрежет их, если ты снова приедешь за ней.

Мандарин пожал плечами и ухмыльнулся.

— Слава богу, такого никогда не случится, — сказал он и посмотрел на Анну. — Значит, у меня достаточное количество жен, и сейчас я могу наслаждаться теми женщинами, которых я хочу, — упрямо произнес он. А затем, обратившись к ней, заговорил непринужденно и даже весело: — Ты осознаешь это, жена? Твоя жизнь целиком и полностью зависит от меня.

Анна не ответила, делая вид, что не поняла, о чем идет речь. Конечно, у нее не возникало никаких сомнений относительно того, что ей вряд ли удастся одурачить мандарина, однако его друг, пожав плечами, продолжал гнуть свою линию.

— Зачем ты играешь со смертью? Она — женщина из племени белых людей. От них всегда одни только неприятности.

— Ты сейчас повторяешь слова своей тетки, а твой ум молчит. Как ты сможешь жить среди белых в Шанхае, если ты о них такого мнения?

Цзин-Ли нарочито тяжело вздохнул.

— Боюсь, что многие из них — больные люди. Я тоже, скорее всего, умру через год, — сказал он и бросил на Анну мрачный взгляд. — И тебя ожидает такая же участь, если ты не перестанешь потакать своим плотским желаниям, связываясь с кем попало, — добавил Цзин-Ли и наклонился вперед, как бы давая понять палачу, что он должен прислушаться к его словам. — Мы не можем взять ее с собой в Цзянсу. Это слишком маленький городок. Нам не удастся ее спрятать.

Мандарин пристально посмотрел на слугу и весь как-то напрягся. Однако уже через минуту его волнение улеглось.

— Я знаю это, — после паузы сказал он.

Анне очень хотелось выйти вперед и потребовать объяснений по поводу того, что она сейчас услышала. Как далеко находится Цзянсу и сколько ей еще осталось жить? Но какой смысл спрашивать их об этом? Они ей все равно не ответят, да к тому же она еще выдаст себя, дав им понять, что знает придворный мандаринский диалект. Закусив губу, Анна размышляла над тем, что же ей делать, и решила, что нужно бежать, причем прямо сейчас. Однако куда она пойдет? Ей будет трудно сбежать с этой огромной лодки, кишмя кишевшей слугами палача. Нет, лучше уж тянуть время и молиться о том, чтобы ей представился удобный случай.