Непокорный трофей - страница 9

Изгнанник уверенно направлялся в сторону главного входа во дворец. Мелькали лица испуганных служанок, безразличных воинов. В какой–то момент мне показалось, что среди прочих я видела Каталею. Хрупкая девичья фигурка мелькнула среди кустов и тут же скрылась. Или это все же не она?

В любом случае, вряд ли мы с ней вообще свидимся…

От одной этой мысли меня головой накрывала паника. А Изгнанник, не замедляя шага, поволок меня вверх по лестнице, после – на второй этаж и, толкнув дверь в покои, ранее принадлежащие моему отцу, затащил меня в хорошо знакомую комнату.

К горлу подкатил комок.

С громовым грохотом закрылась дверь, словно упала могильная плита на все мои надежды. Изгнанник остановился, встал, подпирая дверь и скрестив руки на груди, все так же глядя на меня с каким–то непонятным выражением на лице.

– Что теперь ты скажешь о своих правах?! – спросил он, не скрывая насмешки в голосе, а после оторвался от двери и медленно, словно хищник, начал сокращать между нами расстояние. Словно к добыче. Словно раздумывал, как нападать…

Во рту пересохло, сердце замерло, а затем пустилось в пляс. Вновь посмотрела в его глаза… И вновь его скорая смерть отразилась в моей памяти. Вдохнула полной грудью, проясняя мысли.

– Скажу лишь то, что тот, кто взял власть силой, долго не продержится на месте повелителя, – заговорила я сквозь стиснутые зубы. – В твоих правилах лишь угнетать и убивать невинных. Божий гнев обрушится на тебя совсем скоро.

И снова эта кривая, насмешливая улыбка. Он смеялся надо мной. Просто насмехался.

Резкое движение, я снова оказалась в его руках, прижата к стене без малейшей надежды вырваться. И теперь наши тела разделяла лишь тонкая ткань платья. Меня обдало жаром его кожи.

– Не о богах тебе стоит думать сейчас, – прошептал он, обдавая лицо теплым дыханием.

И я отчаянно забилась, пытаясь вырваться. Но куда там… Его рука скользнула вдоль тела, сминая тонкую ткань полупрозрачного платья танцовщицы. Мозолистая рука оцарапала кожу. И следом он впился в мои губы поцелуем – властным, жестким, требовательным, заставляя задыхаться.

А мне, впервые со дня, когда погиб отец, захотелось разрыдаться. Но не сейчас. Потом, когда никто этого не увидит.

Я извернулась и со всего маху ударила его ногой. Кажется, причинив себе боли больше, чем ему. Но он все же отстранился, его глаза была так близко, что, казалось, присмотревшись, я смогу видеть все его мысли. Но смотреть на него у меня не было ни малейшего желания.

– Упрямая, маленькая принцесса… – протянул он насмешливо. – Ты понимаешь, что не в том положении, чтобы упрямиться? На твоем месте любая бы старалась добиться моего расположения, пыталась угодить.

– Ты можешь завоевать мое королевство, поработить мой народ. Можешь взять мое тело, – вскинула взгляд, стараясь вложить в него всю свою ненависть. – Но никогда ты не сломишь мой дух. Слышишь? Я буду молить богов о твоей смерти!

– Однажды, ты сама придешь ко мне! – тихий шепот и… не угроза, скорее – обещание. – И молить ты будешь совершенно об ином!

И его слова, произнесенные таким шепотом, отозвались мелкими мурашками на коже.

А в доказательство своих слов, он порывисто отстранился и даже сделал несколько шагов назад.

– Посидишь здесь пока. – скомандовал он, – И не прыгай в окно, там Кейх. Грызть, может, не станет, но в следующий раз не будет так добр к тебе.

И не дожидаясь ответа, Изгнанник вышел вон из бывших, уже оскверненных, покоев моего отца.

Проскрежетал дверной замок, отрезая меня от ужаса, что едва не пришлось пережить. И я медленно осела на пол, закрыв лицо руками и пытаясь собраться и не провалиться в истерику.

Он отступил. Почему? Хочет продать меня брату? Обменять? Каков его план?! Сжала руки в кулаках и поднялась на ноги.

Пока я жива, я не сдамся! В следующий раз побег удастся. И моим унижениям придет конец.

Торем

– Выглядишь так, словно пережил схватку с белым медведем, – поддел Торема дожидавшийся в общем зале рыжий Кнут.

Но тот не отреагировал на слова друга совершенно никак. Может потому, что чувствовал нечто схожее. Кровь все еще бурлила в жилах, пробуждая непреодолимый охотничий азарт. Хотя она была скорее дикой, еще не прирученной кошкой. И Торем даже себе боялся признаться, какую бурю эмоций вызывало в нем ее сопротивление.