Неповиновение - страница 13
Через пару ночей я поздно возвращалась из спортзала, смотрю — он прячется в лобби моего дома и держит кота в оберточной бумаге. В тот раз он впервые остался на всю ночь. Я спросила, как так получилось, и он ответил, что жена забрала детей к своим родителям в Коннектикуте; они навещают родственников, ходят в церковь, всякая деревенская ерунда, говорит. Я его ударила и говорю: «Церковь! Ты женился на шиксе?!». Он сказал: «Кто бы говорил». Я сказала: «Я — это другой случай». А он: «Да ладно», и наклонился, и его кожа пахла кедром, льном и лимонами, заполняя мои ноздри.
После этого я сказала ему, что мой отец захотел бы, чтобы я вернула его, Скотта, к вере. Он сказал: «А он бы не хотел, чтобы ты сама вернулась?» Я не ответила на это.
Я думала об этом, о запахе его кожи и размере его рук, которые были слишком большими, до нелепости большими, клоунскими руками, и в тот момент прозвенел звонок в дверь, и буквально через полсекунды он зашел, и я осознала, что все еще держу тупого деревянного кота.
Я положила его на стол в прихожей и сказала:
— Привет.
Он сказал:
— Привет. Я должен пожелать тебе долгой жизни или что-то в этом роде?
— Если хочешь. Но я думала, ты желаешь, чтобы я умерла.
Он пробежался рукой по волосам с усталым и раздраженным видом.
— Не желаю я, чтобы ты умерла. Боже, Ронит, почему ты всегда такая…
— Надоедливая?
— Обороняющаяся.
«Не знаю, — чуть не сказала я, — не могу даже придумать, почему я должна хотеть от тебя обороняться». Вместо этого я вцепилась ногтями в свою ладонь — крепко, очень крепко — и сказала:
— Я рада, что ты пришел.
Он широко развел руками и обнял меня. Я ничего не сделала. Мы так и стояли в этом коридоре долгое время.
— На сколько ты можешь остаться?
Он набрал дыхание и выдохнул. Он прикусил нижнюю губу, как он всегда делает, когда решает, сказать правду или нет, и сказал:
— Я сказал Шерил, что уйду надолго. Я на конференцсвязи с Токио. Думаю, вернусь до рассвета. Скажем, в два часа ночи?
— Сможешь до четырех?
Он посмотрел на меня, вычисляя вероятности. Насколько я разозлюсь, если он скажет «нет»? Что я сделаю? Будет ли Шерил все равно спать в два часа ночи? Сколько сна ему понадобится перед завтрашним днем?
— Почему? — спросил он.
— Просто к четырем по нашему времени будут закончены похороны в Англии. Вот и все.
Я жалкая, думала я, просто жалкая.
— Хорошо, — сказал он. — Четыре.
Было неловко. Мы так долго стояли в тишине, что я серьезно подумывала сказать: «Эй, что нового у «Yankees»?» Или начать говорить о политике, или даже о работе, потому что все было хорошо, когда было о чем поговорить. Или чем заняться. Проблема была, когда мы оба затихали, и у него на лице появлялось такое выражение, будто он думал о своей жене.
Мы сидели на диване, почти соприкасаясь, но не совсем, и спустя какое-то время до меня дошло, что мы сидим в абсолютно одной и той же позе. Я предложила ему кофе и тут же поняла, что он подтверждал, что я знаю, какой кофе он любит. И то, что я делаю кофе именно так, как он любит, казалось настолько личным, что я думала, что скорее вскрою вены и плесну в чашку своей кровью.
Поэтому я сказала что-то убогое типа: «Не уверена, что у меня есть кофе, пойду проверю». Он очень странно улыбнулся и сказал: «У тебя? Нет кофе? Что-то тут поменялось». Он сказал это, как будто предлагал мне подарок.
Я ничего не сказала. Я прошла на кухню. И в тот момент я подумала: «Что, черт возьми, я делаю?» Я держалась за эмаль раковины осмотрела еду, которая не была кошерной, и посуду, которая не разделялась на молочную и мясную, и на устройства, которыми я пользуюсь в Шаббат. И тут у меня вдруг появилось головокружительное ощущение, будто все эти вещи не принадлежат мне. Мне казалось, что я промаршировала с улицы прямиком в чужую квартиру, и что я никогда раньше не встречала мужчину, сидящего на моем диване. Все было будто как из давнего журнала: чужое, незнакомое и ужасающее. У меня в ухе щекотал тихий голосок, говоря: «Ты получила по заслугам».
Я знала этот голос.
И он снова сказал: «Ты получила по заслугам, Ронит. Все, чем ты себя утешаешь, это женатый мужчина. Все, в чем ты сильна, это работа. А чего еще ты ожидала?»