Непредсказуемый Берестов - страница 7
— Какую еще работенку? — забеспокоилась тетя Васена. — Ребенок на отдых приехал, с учебы. Чего это ты вздумал? Каждого уж надо тебе приспособить! Вон свои шалопаи по деревне стрекочут, их уж и приспосабливай!
Дядя Ваня молчал, улыбался, а на прощание подмигнул Женьке — дескать, чего они, женщины, в наших делах понимают? Женьке это очень даже понравилось. Ага, подумал он, в крайнем случае, есть кому за него заступиться. Всяко может быть. Ведь Женька постоянно жил в предчувствии чего-то непредсказуемого в себе самом — что-то толкало его на такие поступки, что, с одной стороны, — это как посмотреть — выглядели они просто баловством, а с другой — могли сойти и за хулиганство… Конечно, хулиганом Женька себя не считал, но что-то близкое к тому все-таки было в его непоседливом, неуправляемом характере. Вот тут-то без заступника и не проживешь. И уж куда лучше, если это сам председатель!
Долго не раздумывая, Женька вышел во двор, толкнул калитку, и широкая деревенская улица — песок да трава — открылась его взору. Улица была прямая, шла под уклон, вдали поблескивала светлая тонкая лента — река… Чтобы получше осмотреться, Женька присел на скамеечку у ворот и только теперь увидел сидящих на траве по ту сторону дороги деревенских ребятишек, с любопытством глядевших в его сторону. Конечно! Они небось только и ждали, когда Женька появится на улице…
Сделав безразличный вид, повертел Женька головой вправо и влево, словно осматриваясь, а сам краем глаза следил за ребятами. Ясно, тот белобрысый в майке старший, остальные четверо на год-два помоложе. Все пятеро босиком. И Женька тут же подосадовал, что не оставил в доме свои сандалии…
И вдруг ребята поднялись с земли и прямо пошли на него, пошли не маскируясь, не «делая вид». Остановились. Несколько мгновений Женька и пацаны изучающе смотрели друг на друга.
— Ну? Чего? — первым нарушил молчание белобрысый в майке.
— А чего? — в тон ему спросил Женька.
— Москвич, да? — выступил вперед парнишка в широченной, видать, отцовской рубахе, заправленной в черные, доходившие до колен трусы.
— Москвич. И чего такого? — Было видно, что Женька вовсе не собирается идти на обострение.
— А у Кешки… — вдруг сообщил худенький мальчуган в синей линялой майке, перепачканной землей, — у Кешки мускулы — железо! Кеш, покажи ему.
Кешка — а это, оказывается, и был белобрысый, — сжав в кулак пальцы и согнув руку, напряг бицепс.
— Щупай, щупай, — снисходительно прищурился Кешка.
Деваться Женьке некуда, он с видом знатока оглядел со всех сторон Кешкин мускул, пощупал двумя пальцами и сказал таким же снисходительным тоном:
— Ничего. Сойдет…
— Ох ты! Можно подумать… — справедливо обиделся Кешка. — Давай ты показывай! Не стесняйся, чего там…
Мускулатурой Женька вряд ли уступил бы Кешке, так что стесняться ему было нечего, но вдруг — вот вечно у него это «вдруг» — озорная мысль осенила Женьку.
— А мне мускулы вообще ни к чему, — бросил он вполне пренебрежительно и добавил, щуря глаза куда-то в небо: — Приемы знать надо.
— Какие еще приемы? — сразу повысил голос Кешка, учуяв «слабину» в заявлении москвича.
— А такие!
И тут Женька, проведя известный ему прием с подсечкой и рывком на бедро, опрокидывает Кешку в дорожную пыль.
Оторопевшие пацаны аж рты пооткрывали. «Вот это да!», «Здорово!..», «Самого Кешку»… — переглядываются они.
А Кешка, стараясь не глядеть на товарищей, окончательно сконфуженный, говорит, охлопывая штаны:
— Это что же? Без предупреждения! Так всякий сможет. Давай по новой. На силу!
— Давай! — обрадованно соглашается Женька. По правде, он уж боялся, что сейчас вся компания набросится на него да извалтузит как миленького, а получилось вполне по-хорошему…
И вот, обхватив друг дружку, мальчишки сопят, топчутся, но пересилить один другого они явно не в состоянии. Так продолжается минуту-другую, пока кто-то из ребят крикнул: «Ничья! Ничья!» И соперники одновременно и с заметным облегчением опустили руки.
— Кешка! — еще не переведя дух, говорит Женька. — Знаешь что? Давай в заставу играть.
— В какую это? — отдуваясь, спрашивает тот.
— В пограничную!