Непридуманный подвиг Сергия Радонежского - страница 5
(Н. С. Борисов).
То есть монастырь был для него тем инструментом, с помощью которого он старался изменить прежде всего земную жизнь паствы, а не подготовить её к загробной.
Именно к тому времени относятся первые чудеса, старательно описываемые агиографами Сергия Радонежского, без которых вряд ли получилось бы сделать известными сам монастырь и его руководителя. Первым чудом были «дары небес», спасавшие монастырь от голода, тень которого дамокловым мечом висела вообще над всем крестьянским населением, которого страшились и чудесное избавление от которого толковалось однозначно, как признак святости.
«Раза два или три, обычно весной, когда запасы кончались и положение общины становилось совсем бедственным, Бог весть откуда приходило спасение: сани, груженные мешками с хлебом, овсом, сушеной рыбой и солью. Молчаливый, словно немой, возчик сгружал мешки возле кельи Сергия и не медля пускался в обратный путь. Братья видели в этом чудо и, насытившись, истово молились, благодаря Господа за заботу. Им начинало казаться, что за их трудами следит невидимое бдительное око».
(Н. С. Борисов)
Собирая сведения о Сергии, Епифаний Премудрый тщательно записывал рассказы о совершенных им чудесах. Для первого, «дообщежительного» периода истории монастыря их было немного, и воспоминания о них были весьма туманны. Одно из них заключалось в том, что по молитвам Сергия в овраге близ монастыря из земли ударил родник. Это вызвало всеобщую радость: прежде монахам приходилось носить воду издалека.
Ещё одно чудо — исцеление Сергием некоего «бесноватого вельможи». С помощью креста и молитвы игумен изгнал бесов из одержимого, и он ушел из обители совершенно здоровым.
Оба рассказа весьма традиционны по сюжету. Они перекликаются с некоторыми известными эпизодами из Библии. Первый напоминает изведение воды Моисеем во время бегства евреев из Египта (Исход, 17, 3–6), второй — многочисленные исцеления «бесноватых», которые совершал Иисус (Марк, 5, 1-13; 9, 17–29).
Полный список чудес Сергия Радонежского вы можете легко найти в любом каноническом издании, я же специально опускаю всю мистику, ибо считаю, что она никакого отношения не имеет ни к вере, ни к религии, а является исключительно инструментом маркетинга, привлекающим внимание не слишком взыскательной публики. Тем более, что мистика отнюдь не являлась главным инструментом популяризации Троице-Сергиевой Лавры.
Описание самих чудес шло с постоянным акцентом на нарочитую скромность монастыря, аскетизм и постоянный физический труд, которого никогда не сторонился и сам Сергий, что само по себе тоже было чудом — боярский сын, имеющий покровителей в самых высоких коридорах власти, руководитель всего предприятия, лично рубил дрова, строил кельи, возделывал землю, шил одежду и обувь, пёк хлеб, ходил пешком, то есть был настолько близок к простому народу, что не мог не заслужить уважение, как сейчас сказали бы «самых широких масс».
«Дивно бо поистине бе тогда у них бываемо видети: не сушу от них далече лесу, яко же ныне нами зримо, но иде же келиам зиждемым стояти поставленым, ту же над ними и древеса яко осеняющи обретахуся, шумяще стояху».
И вот в момент, когда известность Сергия Радонежского и его монастыря достигла на Руси нужного градуса, произошло событие формализовавшее церковную реформу — введение общежитийного монастырского устава, основные принципы которого я уже приводил. При чтении всего устава у меня сразу сформировалось смутное ощущение, что где-то я это уже читал… Потом понял — вся эта детализация и регламентация знакома мне со службы в ВС СССР по общевоинским уставам…
Подъём, отбой, правила построения, развод, форма одежды и даже регламентация выражение лица — все эти явные признаки милитаризированного быта внедрялись в монастырскую жизнь не просто так, но как ответ на вызовы, которые стояли в тот момент полный рост перед всем обществом, без разделения на мирян и духовенство. Требовалась мобилизация скудных ресурсов, которых не хватало и для текущей сытой жизни, а необходимо было выделить их для расширения, заселения, защиты новых территорий, а также для сохранения в неприкосновенности существующих. А мобилизация без строжайшей, буквально военной дисциплины, пока никому никогда не удавалась.