Неприкаянное Целомудрие - страница 2
Вопреки пророчествам матери, он хоть и запоздало стал расти, и к семнадцати годам превратился в стройного достаточно рослого юношу с темными вьющимися волосами и замечательными редкими для такого цвета волос ярко синими удивительно красивыми глазами. Лицо приобрело мужественные и правильные черты, видимо его отец был таки красивым мужчиной.
Девочки стали заглядываться на него, но, памятуя о своей "ненормальности", он сторонился их...
Школу, как и предполагалось, закончил на тройки и устроился на завод учеником слесаря, став затем не слишком толковым специалистом.
Работяги - народ грубоватый, конкретный, и с первой получки, как водится, напоили его, а, выведав, что он даже не целовался с девушками, стали жестоко подтрунивать. Лишь только он подходил, разговор немедленно переходил на женщин, изобилуя пикантными подробностями, мучительно краснея, бросался прочь.
Впрочем, это сказалось положительным образом. Он зарекся пить и курить, не матерился, бежал от грязи и скабрезности и, увы, стал избегать и женщин. К тому же в окружении работяг женщин почти и не было, а те, что были - избави господи!
В конце концов, он оставил эту работу...
Нравились ли ему девушки в принципе? Несомненно, они его притягивали и... пугали.
Их играющая плоть, их непонятность, непохожесть заставляли грезить, фантазировать.
В те времена не было засилья порно журналов, а кинофильмы были невинны и чисты. В фильмах (до шестнадцати лет) даже обнаженная женская грудь являла редкость, а "это" показывали столь завуалировано, что лишь с трудом можно было догадываться, что там и как.
Уединяясь, он, как и прежде ублажал себя, но уже иначе, включая воображение и фантазию. В результате в него внедрилось, что все происходящее между женщиной и мужчиной - грязно, мерзко, непристойно.
Не остались безнаказанными и его "университеты" в интернате...
Его сестра в противоположность ему не слишком красивая, осыпанная веснушками, рыжая, неброская девушка, тем не менее, легко вышла замуж, родила двойню.
Мать переехала в квартиру молодых, помогая им, и появлялась лишь изредка, чтобы приготовить ему и постирать и теперь он мог беспрепятственно и сколь угодно предаваться самоудовлетворению, но на удивление стал это делать все реже и, наконец, полностью прекратил...
Женщины недвусмысленно на него поглядывали, он же не понимал их призывных взглядов - тогда они не были столь раскованы и непосредственны, как нынче...
Он часто менял работу, не задерживаясь подолгу на одном месте, и на одной из очередных работ, работая курьером, стал встречаться с девушкой.
Она была не слишком красива, но славная, легкая, общительная. Ведя замкнутый образ жизни, он немало читал, много знал о театре, кино, интересовался спортом, футболом, выписывая спортивные газеты, страстно болея за киевское "Динамо", что так и осталось его единственной страстью.
Они много бродили по городу, он оказался неплохим собеседником, правда она вполуха слушала его, ожидая совсем иного. Постепенно привыкал к ней, чувствуя неизвестное ранее притяжение к девушке, грезя по ночам, рисуя в воображении сокровенные картины. В транспорте его иногда прижимали к ней - тогда он испытывал удивительно приятные мало знакомые ему ощущения, вдруг пробуждался, мучительно краснея, отстранялся, пугаясь своей неожиданной реакции.
Она же, не понимая его проблем, ждала более решительных действий, неопределенность в их отношениях затянулась, отчего ей казалось порой, что она сама какая-то ущербная и не способна нравиться, как женщина...
Руководителем их учреждения был немолодой по их понятиям тридцатипятилетний мужчина, и однажды, вернувшись вечером после очередных курьерских похождений, он увидел в кабинете начальника глубоко потрясшую его картину - любимая девушка неистово целовалась с "пожилым" начальником, неосмотрительно теряя одежды.
Выскочил в ужасе из кабинета, мучимый ревностью и желанием убить и их, и себя, люто ненавидя в этот момент всех женщин!
Приехал домой, влетел в ванную, и принялся за старое (запретное) впервые за долгое время.