Неприкаянные - страница 8

Здесь, размышляет Рита, нет вообще никаких машин, чтобы можно было разогнаться и врезаться в стенку, чтобы какая-нибудь из них на худой конец помогла человеку бежать. Все, что хочешь взять с собой, надо тащить на своем горбу, отъезд всегда приходится планировать заранее; поэтому ничего не остается, как брать с собой лишь самое необходимое: два больших чемодана и сумку через плечо, которая врезается в тело и при каждом шаге мотается туда-сюда.

Рита не спускает глаз с окон. Увидев, что по переулку идут две женщины, она, словно забыв что-то, возвращается, подходит к двери, отпирает ее. Ждет, пока не стихнут шаги, потом снова выходит в переулок, убеждается, что в окнах все еще нет света.

Дома отец имел обыкновение к полуночи запирать дверь и оставлять ключ в замке, так что поздно возвращаться домой она и Антон могли только по очереди, поскольку один из них всегда должен был следить за тем, чтобы левое подвальное окно оставалось приоткрытым. Со временем отец надумал забрать это окно кованой решеткой, но к тому моменту они уже могли звонить в дверь: матери не было в живых и не надо было щадить ее сон. Каждую ночь вытаскивали они старика из постели, слышали, как он ругается, как хлопает дверью спальни, пока он не уступил и не смирился с их отсутствием по ночам.

Заслышав вдали голоса, Рита преодолевает свою нерешительность и входит в дом. Торопливо, не давая себе передышки, взбегает по лестнице, останавливается у двери в квартиру, прислушивается. Ничего не слышно, тогда она набирается духу и переступает порог. Она расстегивает куртку, думает, надо ли ее снимать. Из осторожности с минуту стоит у двери, зовет его, заглядывает в кухню, в гостиную, в ванную, спотыкается о пустой ящик. Непроизвольно хватает его, чтобы отнести в кладовку, но потом решительно отдергивает руку, качает головой, сердясь на себя. Такие ящики он использует, чтобы замораживать остатки рыбы. Спустя дни, даже недели, он достает эту мороженую камбалу из холодильной камеры, где-нибудь за колоннами сбрызгивает ее водой, а потом, ближе к обеду, чаще всего уже заплетающимся языком, предлагает ее женщинам как свежий товар. Находились покупательницы, которые разгадывали его маневр, они проверяли, есть ли у рыбы внутренности; потрошеная рыба, как им было известно, это почти всегда лежалый товар. Если рыбу приносили обратно, потому что она воняла, он отрицал, что она куплена у него. Как упрямый ребенок, он до конца стоял на своем, раздраженно перебирая морские гребешки или отворачиваясь с бранью.

Быть может, я как раз и хотела, чтобы он меня застукал, чтобы я наконец-то, и не по капризу случая, была вырвана из этой рутины, — Рита протирает пальцами глаза, берет ящик и ставит его перед дверью. Каждая вещь здесь, которую она тысячи раз вертела и переворачивала, вытирала и полировала, сейчас внезапно утратила всякий смысл. Что ей упаковать, а что оставить, что было куплено, а что подарено — кем и по какому поводу? С каждым предметом связано какое-то слово, образ, который остается или уплывает, один долго упрочивали, другой отпускали. Еще раз вспоминается: сначала нежный звон, потом — дребезжанье, морские твари в мойке, мрамор, потемневший от чернил каракатиц; еще раз — повелительный взгляд, удар по лицу перед домом Альдо.

Словно только сейчас приняв решение, она в лихорадочной спешке бросается в спальню, распахивает шкафы, выдергивает ящики. Свои лучшие платья бросает на кровать, остальные нетерпеливо заталкивает обратно. То и дело подбегает к окну взглянуть на вход в дом. Пока ее глаза отбирают вещи, уши ее — в переулке. Снизу доносятся звуки, и она на миг застывает. Нет, эти голоса и шаги к ней не относятся, она снова берется за дело, достает из ящика паспорт, копается в блузках и бумагах, разворачивает, складывает.

Час спустя Рита сидит в ночном поезде на Вену. Она сдвигает сиденья, ложится так, чтобы видеть дверь. Две женщины, проходя мимо, задевают рюкзаками окно купе, потом наступает тишина. Чтобы лечь поудобней, она открывает один из чемоданов, достает пропахшую нафталином каракулевую шубу и кладет под голову. Все ли чеки и кредитные карточки сунула она в сумочку, думает Рита; она пытается прикинуть, сколько составят сбережения Эннио плюс ее собственные вместе со стоимостью ее украшений.