Непризнанные гении - страница 19

А. С. Даргомыжский следующим образом описывал свои ощущения во время написания «Каменного гостя»: «При нервическом моем состоянии у меня расходилась творческая жилка, как бывало в молодости. Это, в самом деле, странное явление: сидя за фортепьяно, больной и сгорбленный, я в пять дней продвинул моего “Каменного гостя”, как здоровый и в два месяца бы не продвинул».

Рихард Вагнер во время сочинения музыки раскладывал на стульях и на мебели куски яркой шелковой материи и периодически ощупывал их. Кроме того, он окружал себя пышной роскошью – это давало ему внешний импульс к композиции. Болезнь Вагнера, сопровождавшаяся физическим и нервным истощением, вызвала у композитора творческий прилив. Прелюдию к драме «Золото Рейна» он написал в сумеречном состоянии.

Вальтер Скотт надиктовал своего «Айвенго» в состоянии транса, а когда тот кончился, не мог вспомнить ничего, за исключением основной идеи, продуманной ранее.

Иоганн Вольфганг Гёте мешал писать скрип пера и брызги чернил, поэтому он предпочитал карандаш.

У Фридриха Шиллера «приступы» творчества вызывали гнилые яблоки на столе.

Виктор Гюго не мог работать, не имея перед собой своей бронзовой собачки.

Эмиль Золя на время работы привязывал себя к стулу.

Шарль Луи де Монтескьё перед тем как сесть писать, надевал свежие манжеты.

И. С. Тургенева подстегивала бессонница.

Иосиф Гайдн возбуждал себя блестящим предметом, рассматривая алмаз на кольце своего пальца. Без этого кольца музыка к нему не приходила.

Генрих Гейне возбуждал поэтический дар музыкой, Вальтер Скотт предпочитал работать в окружении детей, играющих в шумные игры, а вот П. И. Чайковскому для работы были необходимы уединение и тишина. Подобным образом Альфред Мюссе слагал стихи в полном одиночестве и при торжественных свечах: он заранее накрывал стол для себя и воображаемой женщины, которая должна была вот-вот прийти и разделить с ним ужин.

Поэт и композитор Эрнст Теодор Амадей Гофман часто творил в состоянии алкогольного опьянения. Он даже изобрел свои «элексиры творчества» – различные смеси из алкогольных напитков, вызывающие «приступ» энтузиазма.

Шарль Бодлер и Ги де Мопассан исследовали влияние на творческий процесс наркотиков, и творец «Цветов зла» подробно описал свои ощущения. Действие эфира Мопассан описывает так: «То не сон, не грезы, не болезненные видения, то – необыкновенное обострение мышления, новая манера видеть вещи, судить и оценивать жизнь, сопровождаемое полной уверенностью в том, что эта манера и есть истинная».

Трудоголия, самосожжение гения очень часто являются для него спасением от жизни, от ее опасностей и невзгод. Подвижничество – внутренняя потребность великого человека, не требующая вознаграждения. Не случайно Винсент Ван Гог видел в своей работе «громоотвод», а Фридрих Гёльдерлин – дар Божий, создающий и хранящий человека…

Да, нужна недюжинная сила, дабы воспринять и снести этот дар: «Не всегда ведь вместится в слабом сосуде дар Божий, иногда лишь снести может его человек». Мне представляется, в этой мудрости и заключается разгадка феномена человеческой гениальности. И многие художники могут внутренне почувствовать, что эти слова И. Х. Ф. Гёльдерлина обращены именно к ним:

Гений – уста Бога.

И. Гарин

Творчество человека – продолжение миротворения, важнейшая форма реализации его божественных сил. Человек-творец есть продолжатель и соучастник Божьего творчества. Как писал П. Флоренский, если есть «Троица» Рублева, значит есть Бог. С возникновением человека начинается новый этап эволюции – творческое участие творения в мировом деле Творца, именуемое историей, культурой, искусством, восхождением духа. Как и мистика, гениальное творчество есть глубина и вершина духовной жизни, соединительное звено между небом и землей, способ прикосновения к божественной тайне. Иными словами, природа гения божественна, сопричастна Абсолюту или Мировому Духу. Рождение Бога в человеческой душе есть подлинное рождение человека. Рождение Бога в человеческой душе есть движение от Бога к человеку, когда Бог нисходит в душу человеческую.