Непризнанные гении - страница 56
Как только второй том «Мертвых душ» был дописан, Гоголь ощутил опустошенность. Всё больше им стал овладевать «страх смерти», которым когда-то мучился его отец. Похоже, струны были основательно расстроены: никогда раньше Гоголь так часто не просил молиться за него, никогда не возлагал такие надежды на молитву.
«Болен, изнемогаю духом, требую молитв и утешения и не нахожу нигде. С болезнию моей соединилось такое нервическое волнение, что ни на минуты не посидит мысль моя на одном месте и мечется, бедная, беспокойней самого больного.
Никогда так не чувствовал потребности молитв ваших, добрейшая моя матушка. О, молитесь, чтобы Бог меня помиловал, чтобы наставил, вразумил совершить мое дело честно, свято и дал бы мне на то силы и здоровье! Ваши постоянные молитвы обо мне теперь мне так нужны, так нужны, – вот всё, что имею вам сказать. О, да поможет вам Бог обо мне молиться!»
Что такое болезнь Гоголя? – размышляет Д. С. Мережковский. – В каком отношении находится она к тому особому душевному состоянию, которое, по-видимому, неразрывно связано с нею, и так называемому «мистицизму» Гоголя? «Мистицизм» ли от болезни или болезнь от «мистицизма»? Кажется, и то и другое предположения одинаково неверны.
«Мистицизм» – болезнь духа и болезнь тела вовсе не находятся во взаимной причинной связи: обе они суть только следствия какой-то одной, более глубокой, первой причины, чего-то, что за телом и духом, какого-то первозданного несоответствия, несогласия, опять-таки неравновесия между телом и духом.
Трудно решить, когда, собственно, началась болезнь Гоголя. Кажется, он родился с нею точно так же, как Пушкин со своим непобедимым здоровьем.
Может быть, в детстве и юности причина болезни была по преимуществу физическая, но с годами, несмотря на часто повторявшиеся припадки, организм крепнет, и, вместе с тем, обнаруживается, что причина болезни отнюдь не только физическая, что особое состояние духа, ежели не производит болезнь тела, то во всяком случае предшествует ей. Поверхностным наблюдателям кажется даже, что Гоголь – мнимый больной, что он воображает себя или притворяется больным. «Он считал себя неизлечимо больным и готов был советоваться со всеми докторами, хотя по наружности казался свежим и здоровым», – замечает биограф. «Он удивил меня тем, – рассказывает С. Т. Аксаков, – что начал жаловаться на свои болезни и сказал даже, что болен неизлечимо. Смотря на него изумленными и недоверчивыми глазами, потому что он казался здоровым, я спросил его: “Да чем же вы больны?” Он отвечал неопределенно и сказал, “что причина болезни его находится в кишках”. – Из Рима пишут осенью 1840 года: “Гоголь ужасно мнителен… Он ничем не был занят, как только своим желудком, а, между тем, никто из нас не мог съесть столько макарон, сколько он их отпускал иной раз”».
По мнению И. Д. Ермакова, главной хворью Гоголя была мнительность, ипохондрия. От меланхолии он легко переходил к экзальтации, от тоски – к эйфории. В своей болезни он чем-то напоминает Фридриха Ницше, впадавшего во время приступов эйфории в манию величия.
При всем обилии сведений о болезнях Гоголя (сотни и сотни документов и свидетельств) установить, так сказать, ретроспективный диагноз – нелегкая задача. Даже лучшие врачи Европы, пользовавшие его, приходили ко взаимоисключающим выводам. Так, берлинский диагност д-р И. Л. Шенлейн поставил диагноз поражения нервов в желудочной области, так называемой системе nervoso fascoloso, и рекомендовал холодные морские купания. Д-р К. Г. Карус из Дрездена нашел причиной болезни резкое увеличение печени и прекратившееся вырабатывание крови, рекомендовав воды в Карлсбаде. Знаменитый П. Круккенберг из Галя «решил, что причина всех болезненных припадков заключена в сильнейшем нервическом расстройстве, покрывшем все прочие припадки и произведшем все недуги». Гоголю ставили мифические диагнозы: «спастический колит», «катар кишок», «поражение нервов желудочной области» и так далее. Естественно, лечение этих мнимых болезней эффекта не давало[42].
Поскольку болезнь крылась в психике писателя, то после холодных купаний и обтираний Гоголю неизменно становилось лучше, но улучшения были кратковременными.