Непрощенный - страница 22
– Эм, я Лилит, и я…
– И ты отстой! – крикнула девушка из задних рядов столовой.
Лилит вздохнула и пролистала свой блокнот. Кэму было ясно, как сильно другие ученики ненавидят Лилит и как ужасно она себя чувствует из-за этого. Ему не хотелось быть одним из тех, кто делал ее несчастной прямо сейчас.
Он пошел со сцены, когда выражение ее глаз заставило его остановиться.
– Что такое? – спросил он.
– Я не могу это сделать, – проговорила она одними губами.
Кэм снова приблизился, остановившись, прежде чем инстинкт возьмет свое и он обнимет Лилит.
– Ты можешь.
– Я согласна на ноль. – Она отошла от микрофона, сжимая дневник. – Я не могу читать перед всеми этими людьми, ненавидящими меня.
– Тогда не надо, – сказал Кэм. Возле стула Лилит в аудитории он заметил гитарный чехол. К счастью, сегодня она не оставила гитару у ручья.
– Что? – спросила она.
– Лилит, – позвал мистер Дэвидсон из задних рядов столовой. – Какие-то проблемы?
– Да, – ответила Лилит.
– Нет, – сказал Кэмс одновременно с ней.
Он спрыгнул со сцены, открыл серебряные застежки гитарного чехла и достал красивый треснувший инструмент. Услышал хихиканье в толпе и увидел вспышку, когда кто-то сфотографировал Лилит, застывшую на сцене в страхе.
Кэм проигнорировал их всех. Он передал гитару в руки Лилит и набросил ремень на ее плечо, позаботившись о том, чтобы не прижать ее рыжие волосы. Он забрал дневник из ее рук, почувствовав тепло в том месте, где они прикасались к обложке.
– Это катастрофа, – сказала она.
– Большинство великих вещей начинаются вот так, – ответил он так, чтобы только она могла услышать. – А теперь закрой глаза. Представь, что ты одна. Представь, что сейчас закат и у тебя вся ночь впереди.
– Уступите место! – проорал кто-то. – Вы оба отстойные!
– Это не сработает, – сказала Лилит, но Кэм заметил, как ее пальцы естественно легли на струны. Гитара была словно щитом между ней и аудиторией. Ей было уже комфортнее, чем мгновение назад.
Поэтому Кэм продолжил:
– Представь, что только что придумала эту новую песню и гордишься ею…
Лилит попыталась прервать его.
– Но…
– Позволь себе гордиться, – сказал ей Кэм. – Не потому, что ты считаешь ее лучше любой другой песни, но потому, что она ближе всего к выражению твоих нынешних чувств, того, чем ты занимаешься.
Лилит закрыла глаза. Она наклонилась к микрофону. Кэм задержал дыхание.
– Бу, – заулюлюкал кто-то.
Глаза Лилит распахнулись. Она побледнела.
Кэм заметил Люка посреди аудитории, прижавшего руки рупором ко рту и освистывающего Лилит. Кэм никогда не бил дьявола, но сегодня вечером он не побоялся бы исправить это. Кэм холодно уставился на аудиторию, поднял оба кулака, а потом сделал неприличный жест.
– Хватит, Кэм, – сказал мистер Дэвидсон. – Пожалуйста, уйди со сцены.
Тихий смех заставил Кэма посмотреть на Лилит. Она глядела на него, посмеиваясь, и призрак улыбки царил на ее лице.
– Показываешь им, кто здесь босс? – спросила она.
Он покачал головой.
– Сыграй на гитаре и покажи им себя.
Лилит не ответила, но Кэм мог понять по ее изменившемуся лицу, что он сказал нечто правильное. Она снова наклонилась к микрофону. Ее голос был нежным и чистым.
– Эта песня называется «Изгой», – сказала она и начала петь.
Песня лилась так, словно Лилит родилась, чтобы исполнить ее. У микрофона, с закрытыми глазами, Лилит не выглядела объятой страхом. Здесь был намек на девушку, которой она когда-то была и в которую влюбился Кэм.
Которую он все еще любил.
Когда она закончила, Кэм дрожал от эмоций. Ее песня была вариантом той, что он напевал, покинув Трою. Она все еще ее помнила. Какой-то остаток их любовной истории все еще жил в ней. Как он и надеялся.
Пальцы Лилит замерли над струнами гитары. Аудитория затихла. Лилит ждала аплодисментов, в ее глазах застыла надежда.
Но она получила в ответ лишь смех.
– Твоя песня еще отстойнее тебя! – заорал кто-то, кидая пустую банку от газировки на сцену. Она ударилась в колени Лилит, и надежда в ее глазах умерла.