Неразделимые - страница 10

— Осанистый у тебя сын, — говорит он старухе. — Он что, всегда был такой важный?

— Да знал бы ты, какой у него чин, по-другому бы со мной разговаривал! Не молол бы ерунды!

— Зря пугаешь. Не заячьего племени. Сказать тебе, из каких я геройских краев родом, подберешь свою господскую юбку и — деру! Ладно, шучу, шучу, честное слово. Давай двадцать две, раз уж ты так в моего кабана вцепилась. Забирай, а я возьму свою веревку и пойду домой пораньше.

Бабка даже подпрыгнула от радости.

— Откуда у меня такие деньги?! Сын даст!

Андрия, посмеиваясь, заплатил. Потом они жали и трясли друг другу руки. Ковачевичу пришлось выслушать долгую речь, состоящую из добрых пожеланий и благословений: пусть ему и матери хорошо живется с этим поросенком; пусть хозяева, в здравии и веселии пребывая, хорошенько этого поросенка откормят; пусть, наконец, они этого поросенка, себе на радость, заколют и всласть полакомятся отменным шпиком.

— Матери моей, ей пожелай удачи. Она теперь ему хозяйка.

Старуха, в ожидании причитающихся ей по обычаю приветствий и напутствий, уже держала руку наготове и, когда крестьянин вторично призвал бога и добрых духов с тем, чтобы они принесли удачу всем участникам сделки и чтобы все, здесь начавшееся, получило счастливый конец, дружески сказала:

— Помоги и тебе господь, пусть обернется выгодой каждая монетка! Чтобы и впредь было кого на рынок вывести!

— И на тебя не напороться! — пошутил старик.

Поросенок перекочевал из рук в руки.

Теперь предстояло найти ему место в автомобиле.

Мать во что бы то ни стало хотела держать его подле себя, твердя, что на заднем сиденье места хватит.

— Он там все запачкает, мама.

— Да? Мне бы какой мешок, я бы туда его сунула.

— Задохнется.

— Нет. Будет себе дышать сквозь мешковинку, как ни в чем не бывало. Ты бы спросил, нет ли какого мешка в лавке…

Андрия стоял на том, что поросенку неплохо будет и в багажнике, на соломе, которую он готов принести с какой-нибудь телеги. Но мать недоверчиво качала головой: автомобиль, Андрия, штука непонятная, коварная, всего можно ждать. Вдруг на ухабе багажник откроется? Кабанчик выскочит и только его и видели. В два-три дня одичает в лесу, и тогда уж ничем его не заманишь. Много лет назад у нее сбежал поросенок, не из машины, конечно, с телеги. В первые дни еще удавалось подманить его на зерно, но прикоснуться к себе он так и не дал. А потом уже и на корм не приходил. Носился по кустам, совершенно одичавший. Никогда она не перестанет о нем сокрушаться, и зиму ту зимовала без мяса, без скоромной пищи.

А этот кабанчик очень ей нравится. И с виду, и повадкой — хорошую, спокойную породу сразу узнаешь. Такой не подведет, будет и сало, и ветчина, если, конечно, щедро подливать ему в корытце.

Она проверила, прочны ли стенки багажника, надежен ли запор, и согласилась.

— Сынок, а тут-то он не задохнется?

— Нет. Я так устроил, что туда поступает воздух прямо с гор. А ты могла бы, между прочим, купить поросенка и дома.

— Нету там таких.

— Отличник по всем статьям!

— Конечно, парень хоть куда!

Вот она, природа человеческая, подумалось Андрии. В городе места себе не находила, руки на себя наложить пыталась. И вот, пожалуйста: строит планы на будущее.

Справа, из придорожной гостиницы, доносился гомон. Андрия навострил уши:

— Что-то случилось…

— Да ничего там не случилось. Встретились люди, разговаривают.

— Ладно, может, это и называется разговором. Орут, точно через горы перекликаются.

Запах давно желанного жареного барашка щекотал Андрии ноздри. Ему захотелось войти внутрь.

— Возьмем барашка и вина?

— А есть на что?

— Найдется.

— Ты перво-наперво спроси, горячий ли. Холодного не бери.

Она тогда только успокоилась, когда увидела, как подрумяненную, с корочкой, тушку барашка сняли с огня и на большом пне рассекли на части.

— Мне, хозяин, седлышко. Килограмм.

— Андрия, куда ж столько?

— А что? На двоих.

— Много… И не спросил почем, разве можно так?

— Не беспокойся, не пропадет. Что останется, возьмем с собой.

Зал был полон; люди галдели, переговаривались во весь голос; все, сидя кто со стаканом, кто с бутылкой в руке, посматривали в сторону пня с таким нетерпением, точно их ждало даровое угощение.