Неразгаданная - страница 42

И вот я выхожу, уже темно, возле центрального входа в наш клуб стоит два шикарных БМВ, это наши постоянные, слева от фонаря — жигуленок, это отцовский, и чего он не купит себе нормальную машину, а? Мне как-то не в меру холодно. Конечно, курточку я оставила у стойки. Ну, ничего, мою куртку все знают, значит вернут. Большая мужская сумка перекинута через плечо. Она пустая, несу ее так, для понту, ну и еще кое для чего. Черные ботинки на высокой платформе старательно пытаются обходить лужи, мне приходится плясать и покачиваться в такт им. Интересно, но я действительно не управляю их походкой. Ноги сами, машинально обходят грязь. Временное помутнение рассудка, чёткая иллюзия, что я лишилась контроля над собственным телом. Плыву по течению, иду, куда скажут, ничего не решаю сама…

Напрягаю волю, вдруг останавливаюсь и со всей дури прыгаю в ближайшую лужу. В ботинки мгновенно затекает липкая холоднючая жидкость. Дура! Дура я какая! Оказалось, я могу управлять своими ногами, причем запросто, и вся эта предыдущая истерия была ни к чему… Вытираю салфеткой текущие по джинсам брызги. Пятна, конечно, останутся, но кому оно видно-то…

Я пришла несколько раньше в запасе еще десять минут. Это не профессионально. В нашем бизнесе принято появляться тютелька в тютельку. Изображаю ожидающего троллейбус подростка.

— Извините, сигаретки не найдется? — парню лет двадцать пять, губы смеются, мол, вот ты и попалась пташечка, глаза голубые-голубые, аж жутко от переполняющей их пустой голубизны.

— Держи!

Протягиваю пачку “LM”, сама тоже беру сигарету. Как мерзко все-таки, что я курю… Но в клубе невозможно не курить, там курят все, а некурящие задыхаются от дыма. Кстати, гашиш в клубе курить запрещено, носить с собой — пожалуйста, продавать — ради бога, а вот курите где-нибудь на своей территории.

— Крошка, идём со мной, — он берет меня за воротник рубашки и подходит вплотную. Ощущаю животом, как слегка подергивается его член. На секунду я теряюсь, сердце начинает биться сильнее, мне противно и страшно. Но, стоп, я ведь на работе! Только маньяков здесь сейчас и не хватало… Выпускаю ему в лицо струйку дыма, отстраняясь от его благоухающих перегаром губ, медленно монотонно чеканю, куда ему надо пойти, и что с ним сделают тот-то, тот-то и тот-то, если он пойдет в другое место. Названные клички действуют, как охлаждающий душ. С секунду парень сомневается, потом быстро и молча уходит. У меня есть еще пять минут. Черт, тухнет сигарета, а подкурить при таком ветре довольно сложно. Прячусь от противника курения — ветра за широкую спину киоска. Так, а вот и мой клиент. “Рыжий, кучерявый, очень похож на дядьку Мичнука.” — написал отец в записке. Раньше я знала про этого клиента, что зовётся он Андрей Бондаренко и берёт товар всегда только лично от папика. Видимо, сегодня пришло время изменять традициям… Рыжий кучерявый — да, но на Мичнука (это отцовский друг молодости, я его знаю по фотографиям) не похож абсолютно. Хотя, может, мы с отцом по-разному видим людей. Я собираюсь докурить и выйти к нему, чтобы вручить висящую у меня на плече сумку, постоять минут пять, разговаривая ни о чем, якобы встретились случайно, незаметно подложить в карман куртки пакетик и уйти. Если кто-то нас увидит, то проверять будут переданную сумку, она пуста, будто просто вернула знакомому то, что когда-то брала. А куда девать дерьмо из кармана, он уж как-нибудь сам решит. И тут клиент оборачивается, я мигом вжимаюсь в стенку киоска, меня не видно, но зато его лицо ярко освещается на несколько мгновений. Мне этих мгновений вполне достаточно. Передо мной один знакомый осветитель сцены из театра Шевченко, зовут его вовсе не Алексей Бондаренко, а Коленька. Черт, что же делать? Неужели Коленька решил называться Алексеем, вот уже месяца три берет товар у моего отца? Непохоже… Непонятно, зачем такая маскировка, другое имя, парик, который лет пять до этого валялся в гримерке и никому не нужен был… Нет, не сходится тут что-то. Я стою в нерешительности, вжавшись в киоск так, что он даже может рухнуть, ощущаю спиной и ногами, как холод железной стенки пронизывает меня насквозь, и боюсь пошевелиться. Меня не замечают только из-за темноты. Выходить или нет? Лучше состорожничать, чем прогореть… Лучше состорожничать. И вдруг, спустя минут десять из-за деревьев, что стоят по другую сторону остановки, выходят три темные фигуры.