Неразгаданная - страница 48

Ноги несут меня к нему в кабинет, “извините, я занят” — срываю с двери табличку и яростно втаптываю ее каблуками в ковер.

— Рита, как хорошо, что ты здесь, у нас серьезнейшие проблемы. Послушай! — у него до крайности встревоженный вид, значит уже знает.

— Не желаю ничего слушать, не желаю больше иметь с тобой дело!!!

— Молчи и слушай!!! — он впервые повысил на меня голос, от неожиданности я замолкаю.

— У нас две проблемы. Первое: помнишь аферу Сашеньки с Алексеем Бондаренко? Так вот, труп Алексея милиция вчера обнаружила в кустах где-то возле трассы. У него в кармане была моя визитка, травы и таблеток при нем не было. Теперь тебе понятно, зачем Сашенька пытался разыграть тебя?

— Он — убийца? Тоже убийца?

— Да, помнишь же, у Бондаренко тогда с собой было очень много товара. Кто кроме тебя и Сашеньки знал это? Товар отобрали, Лешку пришили, задушили чем-то, скорее всего ремнем безопасности в машине, а, чтоб мы чего не подумали, на заранее назначенную встречу отправили переодетого придурка.

— Да что ж это творится-то, а?

— Ты понимаешь, что в ходе расследования выйдут на нас. Ты последняя общалась с ним… И вообще, нас сразу же раскроют.

— Какая вторая проблема?

— Конкуренты, торгующие “иглой”, решили со мной поговорить посерьезней. Они народ опасный. Мне уже прислали предупреждения. Говорят, что за демпинг головы на раз откручивают…

— Есть еще третья неприятность.

— Какая?

— Димка, звукорежиссер, бросился под электричку, не выдержал ломки.

— Сукин сын…

— Ребята хотят набить нам с тобой морды…

Почему мой голос звучит так спокойно? Да, я уже приняла решение. Я уже знаю, что я буду делать дальше.

— Итак, Ритуля, срочно собирайся… Завтра мы уезжаем.

— Куда?

— Я все уже сделал. Все документы будут окончательно готовы завтра. Мы едем в Израиль, навсегда. У тебя есть почти сутки на сборы… Поедешь с нами.

— Папик, есть еще одна неприятность.

— Что еще?

— Я никуда с тобой не поеду… Я вообще не хочу тебя больше видеть. Ты убил Димку, из-за твоих дел убили Алексея Бондаренко. Ты подсадил на иглу моих ребят… Я ненавижу тебя.

Минут пять мы смотрим друг другу в глаза молча.

— Ты знаешь, как мне тяжело это говорить, но Ритуль, сейчас не время ссориться. Пойми, я бегу от наших общих проблем. Твое имя фигурирует везде…

— Это не имеет значения.

— Ну доча, ну, хорошо-хорошо… Заметь, я произношу эти слова: извини меня! Извини меня, пожалуйста…

— Извинить? За что? За то, что ты сломал мне нормальное восприятие этой жизни? За то, что я в свои шестнадцать с половиной, уже знаю, что такое конкуренты, наркотики, мордобой, убийства, пьянство? За то, что я презираю саму себя? За то, что Димка больше никогда не кинет мне веселое: “Привет, малая!” За что? Я не хочу тебя прощать. Мне жаль тебя, и я уже не с тобой…

Отец оказался сдержаннее, чем я думала, или ему на самом деле плевать на меня. Он не повысил голос, не отвесил мне подзатыльник, лишь крепче сжал зубы, после чего тихо проговорил:

— Я не нуждаюсь в жалости. Ступай, доченька… Прощай.

Я развернулась и пошла прочь. На улице уже светало, можно было поймать тачку и поехать к бабушке. Окно отцовского кабинета было приоткрыто. Моросящий, мерзкий дождь нагонял холод. Я шла, и ощущала спиной, как он смотрит на меня. Я уходила, уходила, и даже следы мои тут же размывались уже усилившимся дождем. Кажется, он крикнул: “Вернись!!!» А может, мне показалось?

Рита никогда больше не видела своего отца. Единственной ее целью теперь было начать новую жизнь. Надо было найти другую работу. Но прежде надо было расправиться с унаследованными от предыдущей жизни неприятностями. Итак, проблема бандитов отпала сама собой, ведь торговля из клуба прекратилась. Араб и Игоревич тоже свернули дела. Милиция почему-то не интересовалась Ритой, а в клубе, куда приходил следователь, как ни странно, о девочке никто не проболтался. Отношения с ребятами удалось наладить несколькими разговорами тет-а-тет с заводилами. На нее больше не злились, но теперь уже она не могла испытывать особую симпатию к людям, пытавшимся причинить ей боль. Она решила забыть всё. Кажется, небо начинало становиться ясным… Но не тут-то было: