Несчастный случай - страница 24

Выйдя от полковника, Дэвид Тил пошел обратно той же дорогой. С тех пор, как он шагал по этим пустынным улицам, прошло не больше часа; в ярком утреннем свете кое-где еще желтели фонари, но из домов западной, северной и восточной части плато уже выходили люди, устремлялись в одном направлении и, пройдя через центр, шли в южную часть города, где за высокой железной оградой, с колючей проволокой наверху и часовыми у калиток, находилась Техническая зона. По ту сторону ограды беспорядочно разбросаны строения разной высоты и всех размеров, а в просветы между ними, за каньоном, к самому краю которого подходят строения, виднеются несколько длинных, низких зданий на плато соседней горы. Дальше, вдоль подножья горного хребта тянется ровное плоскогорье; оно полого спускается к югу, мимо Санта-Фе, туда, где сотни на две миль ниже гор раскинулась пустынная низменность Аламогордо.

По улицам уже сновали джипы, военные закрытые седаны, обыкновенные машины и грузовики, но большинство пешеходов, как и Дэвид, не обращали на них внимания и, не желая месить грязь на тротуарах, шагали прямо по мостовой. Почти все прохожие знали друг друга, некоторые шли парами или небольшими группами, но чаще всего поодиночке, одни медленнее, другие быстрее, и каждый приветствовал знакомых жестом, кивком или двумя-тремя словами. Все они, по-видимому, знали о вчерашнем происшествии: при встрече с Дэвидом на их лицах сразу появлялось грустное выражение — деликатный намек на то, что им уже все известно. Кое-кто ускорял шаг или переходил через улицу, чтобы заговорить с ним, Дэвид отвечал на ходу, не останавливаясь.

Пройдя по главной улице половину пути от дома полковника до больницы, Дэвид свернул на дорожку, ведшую к небольшому стандартному домику. Он вынул из внутреннего кармана клочок бумаги и, читая написанные на нем строчки, ощупью нашел ручку двери. Домик состоял из одной комнаты, разделенной пополам деревянной стойкой. За стойкой было нечто вроде конторы, там, среди канцелярских столов и пишущих машинок, стояла девушка в форме; другая девушка в ярком цветастом платье склонилась над разостланной на конце стойки газетой. Обе подняли глаза на вошедшего Дэвида; девушка в форме сказала «Доброе утро»; Дэвид поздоровался, потом присел к столу возле двери, взял из пачки телеграфный бланк и стал переписывать с клочка бумаги телеграмму, которую продиктовал ему ночью Луис Саксл.

Телеграмма была адресована Терезе Сэвидж в Нью-Йорк, на Десятую Западную улицу. Луис сообщал, что произошла небольшая авария и ему придется несколько дней полежать в больнице. В словах чувствовалась некоторая сдержанность, потому что Луис их диктовал, зато они довольно успешно маскировали тревогу, для которой, как говорилось в телеграмме, нет никаких оснований.

Кончив переписывать, Дэвид два-три раза перечел телеграмму, потом встал и подал ее девушке за стойкой. Та взяла листок и стала подсчитывать слова, слегка подчеркивая их карандашом. Вдруг она подняла голову и взглянула Дэвиду прямо в глаза. У нее было удлиненное, худощавое лицо типично американского склада, но землистый оттенок еле заметно испорченной какой-то давней болезнью кожи выдавал примесь индейской крови — девушка была метиска или квартеронка. Глаза ее смотрели откровенно притягивающим взглядом, и это так не шло к ее лицу, было так неуместно в этой обстановке и в этот час, что Дэвид, который не мог припомнить, видел ли он ее прежде, удивленно приподнял брови. Но она не отвела глаз, не взглянула на его трость, не оглядела с головы до ног, и Дэвид первый смущенно отвернулся. Этот откровенный взгляд чуточку взволновал его, он почувствовал внезапное желание заговорить с ней, но подумал, что никогда не решится на это, и даже немного огорчился. Девушка снова принялась подчеркивать слова, а Дэвид, следя за ее карандашом, читал перевернутые буквы. Расплатившись и получив квитанцию, Дэвид ушел.

Немного погодя в дверях появился полковник Хаф. Он кивнул девушке в ярком платье, которая снова наклонилась над развернутой газетой, и обратился к выступившей вперед девушке в форме.