Несколько дней в осенней тундре [СИ] - страница 2
— Я полдня стучал, мадам, а вы почивать изволите. Вот влеплю прогул и депремирую
на все сто, будешь знать, как надо с начальством разговаривать, когда кругом,
как есть виновата.
С интонацией — ой-ей-ей, испугали ежа голой задницей, — я нахамила в ответ:
— Ах, простите-извините, шеф, я погорячилась.
Шутки кончились, и я поняла это, даже не глядя на него, за секунду до того как
прозвучало:
— Ты дело скважины сдала? — не голос, а лязг затвора.
— Да, вчера, — подобралась я.
— Через пять минут жду у себя, — плавный разворот и словно не было его здесь. Я выглянула в окно и посмотрела шефу в спину. Лысоват, высок ростом, но сильно сутулится, от чего кажется ниже, чем есть на самом деле. Магнетизм личности потрясающий, тигриная, властная повадка, глухой негромкий голос, как сдержанный рык. Кличку свою он получил после фильма “Мы из джаза”. Ребята нашли, что наш шеф, Виктор Анатольевич Полторак, очень похож на актера Евстигнеева, игравшего пахана одесской малины, которого вся малина, включая таганрогские и прочие филиалы, называла уважительно Папой. Сходство было не только внешнее, хотя наш Папа был моложе, наблюдалась так же некая общность с героем в прошлом. Виктор Анатольевич отсидел восемь лет в колонии усиленного режима. Он попал туда в восемнадцать лет за убийство. Это были приснопамятные времена уличных боев в Казани, когда весь город был поделен на сферы влияния между полу бандитскими группировками, объединявшими молодежь города по территориальному признаку в так называемые “банды мотальщиков”. Виктор Анатольевич, тогда просто мальчик Витя, в группировки не входил, он стучал в рок группе на барабане, учился в университете на геофаке и занимался боксом. Но вся прелесть уличных группировок в том и состоит, что ты можешь и не состоять в чьей-нибудь бригаде. Поводом для разборки может послужить то, что ты одет не так как другие, не носишь широких штанов и телогрейки, нет у тебя на бритой голове кепки установленного образца, и вообще имеешь наглость в вечернее время провожать девушку до дома не в своем районе. Ошибка Вити была в том, что он не стал безропотно ждать, когда его изобьют или убьют. Он принял бой и даже успел ударить одного из нападавших. А так как удар у него был поставлен хорошо, этот несчастный умер. Самый гуманный в мире суд особо разбираться не стал. Через восемь лет лысый, с железной челюстью и волчьим взглядом, Виктор Анатольевич вышел на свободу и начал заново учиться жить. Отбывал он свой срок неподалеку отсюда, на Полярном Урале и, насколько я знаю, умудрился влюбиться в красоту этих лунных пейзажей навсегда.
В кабинете у Папы сидели странного вида люди. Женщина тонула в сапогах сорокового размера и застиранной спецовке пятидесятого. На мужчине была спецовка этого же размера и той же степени поношенности, только выглядела она на нем как детский костюмчик, полюс ко всему стоптанные тапочки на босую ногу. Я хмыкнула. За те три минуты, что я шла к Белому Дому, то есть, перешла по деревянным мосткам, заменявшим у нас тротуар из своего вагона в серебристый вагон мастеров, геологов и начальника партии, мне уже успели рассказать, как утром прилетел вертолет. Обычно, он садится на специальную площадку, которая представляет собой настил из кедровых досок трехдюймовой толщины, в три слоя, зачастую, брошенный прямо на болото. Из вертолета выгрузились вполне приличного вида люди с аппаратурой и рюкзаками, сделали шаг с площадки в сторону буровой вышки, балков, в сторону цивилизации, так сказать, и утонули в болоте. Причем парень, так как был выше ростом, ушел по пояс, женщина по грудь. Вытаскивали их оттуда соединенными усилиями вертолетчиков и работяг, выгружавших ящики с провизией.
Минута взаимных представлений. Старший геолог Басова Евгения Николаевна, старший маркшейдер Сайбель Олег Дмитриевич, маркшейдер Заславская Людмила Львовна. Из троих вышеназванных я — геолог.
Я села на стул у окна и вопросительно посмотрела на шефа.
— Вот Евгения Николаевна вам и поможет, — подытожил шеф.
Я продолжала выжидать.
— Нужно провезти коллег по скважинам.