Несколько зеленых листьев - страница 19
— Доброе утро! — крикнул он Тому. — Входите, выпьем по стаканчику мадеры.
Том вздрогнул, не видя, кто его окликнул, но, услышав слова «по стаканчику мадеры», сразу догадался, что приглашение исходит от Адама Принса. В его присутствии Том чувствовал некоторую неловкость, ибо он не мог забыть о том, что Адам был священником англиканской церкви, прежде чем сомнения в истинности англиканских догматов побудили его принять католичество. А это означало, что порой он был склонен порассуждать о положении дел в приходе, о том, что он мог бы сделать или сделал бы, таким тоном, который смущал Тома своей наглостью. Кроме того, его познания в гастрономии и умение ценить вкусную еду представлялись Тому неуместными и от этого ему тоже становилось не по себе. Поэтому принять приглашение Адама никак не входило в его намерения, особенно сейчас, когда он собрался было с силами нанести визит своим прихожанам. Тем не менее куда приятнее сидеть у Адама в его изысканно обставленной гостиной, держа подле себя стакан мадеры, нежели выполнять обязанности приходского священника. Он даже испытывал определенное удовольствие, слушая рассказ Адама о ресторанах, где тот только что побывал, о чересчур сытных или дурно приготовленных блюдах, которые тому довелось отведать, о винах, поданных либо слишком теплыми, либо слишком охлажденными, которые тот обязан был дегустировать.
— Нынче вечером, — говорил Адам, — я способен съесть лишь тарелку спагетти, — он произнес это слово на утрированно итальянский манер, — спагетти на скорую руку — по моему рецепту варить двенадцать с половиной минут, посыпать пармезаном и положить кусочек масла.
— Масла? — ухватился Том за то, что было знакомо. — Какого масла? — решился он спросить, ибо знал, что существует много разновидностей масла.
— В спагетти я предпочитаю датское или нормандское.
— А что вы будете пить? — спросил Том, представляя себе чай в пакетиках, растворимый кофе или просто воду.
— Что пить, когда ешь спагетти, не имеет значения, поэтому я сделаю себе сюрприз. Я спущусь в погреб и, закрыв глаза, схвачу первую попавшуюся под руку бутылку, и кто знает, чем она окажется? — Бесцветные глазки Адама, похожие на отмытые морем камешки, засияли, а мягкое, пухлое тело, казалось, раздулось от нетерпения. — Вы когда-нибудь так поступаете? — спросил он у Тома. — Спускаетесь в погреб и, не глядя, берете бутылку?
— К сожалению, такого погреба у меня нет, — ответил Том, ибо, естественно, в доме приходского священника был погреб, занимающий весь подпол.
— Но разве вы в вашей работе не пользуетесь вином? — удивился Адам.
— Нет, конечно, пользуюсь, — согласился Том, который никогда не ставил свою деятельность в зависимость от наличия или отсутствия вина. Да и представление о полном бутылок погребе как-то не вязалось с полдюжиной бутылок вина для причастия, хранящихся в сейфе в ризнице. — Боюсь, приходский совет стал бы категорически возражать, если бы это вино оказалось не из самых дешевых, — добавил он.
— Неужели? А в мое время, — Адам не мог удержаться от воспоминаний о своем прежнем положении, намекая при этом, что в своей церкви совет он держал в руках куда крепче, чем Том, — нам удавалось пользоваться довольно приятным на вкус Vino Sacro, а один раз мы даже попробовали белое вино — ничего страшного, поскольку, как вам известно, это всего лишь перебродивший виноградный сок.
В римско-католической церкви, припомнилось Тому, миряне во время причастия к чаше не прикладывались, а Адам был теперь «мирянином». Потому, наверное, и вспоминал свою службу в англиканской церкви с известной долей сожаления. В поселке римско-католической церкви не было, поэтому Адаму и приходилось в своем ярко-красном «рено» совершать довольно длительное путешествие, чтобы попасть на убогую провинциальную мессу, которая едва ли могла служить утешением человеку, воспитанному на англокатолическом возрождении[8] девятнадцатого века с его яркой обрядностью. Том позволил себе чуть заметно улыбнуться:
— Посмотрим, не удастся ли мне заказать вино получше, — сказал он.
— Наверное, не так уж трудно обвести вокруг пальца вашего казначея, — усмехнулся Адам.