Несколько жизней Алекса Гормана. Повесть-фантасмагория - страница 5

– Я даю слово, – попытался встрять в разговор всё еще обиженный Гордон, – что получится нетленка!.. Кино – режиссерское искусство. Я в монтажной так склею, что…

– Что ты блеешь, будто склеишь, Зигмунд Фрейд недоношенный?.. – грубо перебил его Серов, передразнивая, будто сплевывая, – «Склею!..» Говно и склеивать не надо! Оно само прилипает!.. – хер отмоешься!.. Ляксей Николаич, веришь-нет, я, когда сценарий вычитывал, чуть не рехнулся – ничего тупее не видал!.. «Нетленка», ёк-макарёк! Комбайны и Гордоны, куртизанки и гондолы! – вот так и живу!.. Впрочем, деньги большие!.. И Тарантино не впадло, коль Буратино дал бабло! – выходит с карантина Тарантино!.. На безрыбье, знаешь ли, и русалка – баба!.. «Не продается вдохновенье! Но можно рукопись продать!..» Тем паче, что и Мельпомена, и ее сеструха Талия давно уж с кокса «спрыгнули» и перешли на жестокий героин!..

Все, кроме Гордона, улыбались и молчали.

А словоохотливый Николай Петрович общался исключительно с Фоминым.

Свою пьяную браваду, будто густую ядреную горчицу, Серов «жирно намазывал» на «черствый хлеб» действительности:

– Знаешь, брат, когда этот грёбаный финансовый кризис начался, все маститые киношники воспрянули: «Ну, зашибец! Ща вся муть осядет, а деньги только на высокое искусство выделяться будут!..» Все так думали: и режиссеры, и продюсеры!.. Все!!! А вот только Упс! – не хотите чупа-чупс?.. – злобно гаркнул Николай Петрович и показал непристойный жест, согнув руку в локте, – На всякую «чернуху» и «порнуху» у инвесторов деньги есть! А на серьезное кино никто не раскошеливается!.. Вот и снимаем… пытаемся сделать из какашки монпансьешку!.. А что в итоге?.. А в итоге все равно – экскрементальное кино! Фак остается факом! Иногда со стыда сгораю, когда в титрах свою фамилию вижу!.. Что это – искусство?.. Не-ет!.. Это тщедушное мракобесие, дилетантская дурновкусица и убогие поллюции псевдотворцов на забаву дебиловатых прыщавых люмпенов, залегай их в пузо тараканы!..

– Так зачем же вы в этом участвуете? – прямо спросил Фомин.

– А деньги?.. Денежки?!.. Я под Москвой дачу перестраиваю, будь она трижды проклята!.. – поморщившись, оскалился Серов, не пояснив, кому конкретно он посылает проклятья – Москве или своей даче.

Николай Петрович громогласно выдохнул горестное «Эх-х-х!..», мотнул своей буйной головушкой и, поиграв желваками, скривился в усмешке:

– Тут ведь, сам разумеешь – если не я, то, один хер, какой-нить другой Карабас-Барабас эту мутотень подсымет!.. А знаешь, что обиднее всего? Прокатчики прочитали этот тупой сценарий и говорят: «В этом что-то есть!.. Хорошо снимите – мы возьмем, прокатаем!..» О, брат!.. А мы с тобой со своим великосветским «Графом…»!.. Не нужно им настоящее искусство, загрызи их злые белки!.. Попкорн, кока-кола и какая-нибудь многосерийная пошлятина – вот всё, что им сегодня нужно!.. Балаган похотливых карликов и пустоголовых уродцев!..

Официанты принесли вино, коньяк и холодные закуски.

Серов, злой и взлохмаченный, сразу же налил себе полфужера коньяка, встал и, подражая толи попу на отпевании, толи вечно пьяному гробовых дел мастеру Безенчуку, забасил:

– Торжественную панихиду объявляю открытой!.. На сотом году жизни, не приходя в сознание, скончался великий российский кинематограф!.. Почил в бозе, как ямщик на морозе!.. И сёдня своей «шедевральной кинухой» мы вбиваем в его гроб последний ржавый гвоздь!.. Помянем усопшего!.. Не чокаясь!..

Серов залпом проглотил спиртное и тяжеловесно брякнул кулаком по столу.

– Коля, ешь!.. – тихо приказала Марина Андреевна, усаживая мужа на место, и грустно улыбнулась Фомину, словно извиняясь за пьяненького супруга.

– Экран покажет! – ехидно заметил режиссер Гордон, – Встретимся у кассы!.. Сборы будут фантастические! Таких эротических сцен у нас еще никто не снимал!.. Это чем-то напоминает шедевры Романа Поланского, только я снял еще лучше! Ну, не вам рассказывать!.. Вы, господин Фомин, сами знаете, как я умею сделать!.. Кстати, Алексей Николаевич, вы видели последний фильм Никиты?.. Он, конечно, режиссер от Бога, но… между нами – бабаями…