Неслучайности - страница 44
Вадим запнулся обо что-то и тишину разразило громкое раздражающее пиликанье. Он подхватил с пола музыкальный домик и нервно начал искать кнопку выключения. Но возвращенное безмолвие через пару секунд наполнилось криком. Яна тут же подлетела к кроватке — младенец орал громче и громче, при этом все сильнее краснел.
Яна схватила первую попавшуюся погремушку и сунула мальчугану под нос, но его словно испугала эта вещь — потому что крик его сделался сдавленным, а искаженное личико приняло багровый окрас. Она в растерянности посмотрела на Вадима… и впервые имела счастье лицезреть самого уравновешенного человека в истории разумных существ не находящим себе места от паники.
— Возьми его на руки! — закричал он чуть ли не громче, чем ребенок. — Дети это любят!
— Сам возьми! — ответила ему Яна так же истерично. В действительности, она даже не представляла, как такую крохотулю можно потрогать и при этом ничего не сломать. — Давай, давай, отец года, твой выход!
— Ага! — совсем по-детски завопил он. — А если он мокрый?!
Яна выдохнула, посмотрела на надрывающегося малыша еще раз, а потом заговорила серьезно и даже с ноткой торжественности:
— Кто-то должен это сделать, Вадим.
— Камень-ножницы-бумага? — кажется, он до сих пор на что-то надеялся.
— Нет! — отрезала Яна.
Вадим внял и послушно последовал ее приказу — закатал рукава и осторожно взял ребенка.
— Что ты на него уставился? — торопила Яна, которой казалось, что малыш сейчас задохнется от плача. — Прижми к себе, покачай!
Он уместил маленький затылочек в белой шапочке в свою ладонь и поводил бесценной ношей по воздуху. На ребенка это впечатления не произвело, и тогда Вадим от отчаянья начал подвывать: «А-а! А-а!». Сергей Вадимович в перерыве между истерическими криками услышал этот зов и заинтересованно замер. «А-а! А-а!» — повторил вдохновленный первой победой Вадим громче. И потом таким же распевом обратился к Яне:
— Ко-огда его ма-ать уже при-идет?
Яна двинулась к окну, по пути отвечая:
— Она сказала, минут на двадцать. И было это… минуты три назад.
— А если он голодный? — как только Вадим перешел на нормальную речь, ребенок тут же начал кукситься, поэтому папаша вернулся к своим прямым обязанностям: — А-а! А-а!
— Вряд ли бы Таня оставила на нас голодного ребенка. Он, наверное, просто чужих испугался.
Сама она при этом смотрела на дворовую скамью — Татьяна сидела в той же самой позе, даже не подозревая, что тут творится катастрофа. Ксюша рассказывала на дне рождения, что мать очень хотела этого ребенка и любит больше жизни. Почему ж она выглядит, как мумия, вынутая из стиральной машинки?
Вадим, на удивление, быстро приспособился. Он уже пытался уложить малыша на локоть, чтобы было удобнее, но тот предпочитал торчать торчком. А когда Вадим цокнул языком — неожиданно широко и беззубо заулыбался. И тут же снова сморщился, едва только Яна приблизилась.
— Не подходи! Ты ему не нравишься!
— Почему это не нравлюсь? — опешила Яна.
— Страшная, наверное… Ребенку виднее!
Яна, несмотря на нанесенную самолюбию обиду, не стала спорить, дабы не нарушить с боем отвоеванный мир.
Татьяна вернулась ровно через двадцать минут и выглядела теперь помолодевшей лет на десять. Она улыбалась так, словно где-то в промежутке между лавочкой и дверью квартиры успела принять что-то веселящее.
— Уже проснулся, мое солнышко? — лепетала она, подбегая к Вадиму. — Давай его мне, соскучилась! А вы хорошо справились — я не думала, что он так мало проспит!
Вадим, передав сына матери, тут же нахмурился:
— Его Яна погремушкой напугала! Если Сережка потом заикаться будет — ты знаешь, кто в ответе.
Обвиняемая чуть не подавилась возмущением:
— А он брать ребенка на руки не хотел, потому что тот мокрый!
Татьяна плавно качалась из стороны в сторону, и малыш при этом не выдавал ни капли возмущения.
— Он же в памперсе, придурок! Но спасибо вам — я так отдохнула, так отдохнула! Как на курорт съездила! А то уж думала, с ума сойду… Солнышко мое вообще спать не любит, а в одиночестве я не оставалась с самого роддома.
Яна не знала, что отвечать на такие странные признания, но первым сообразил Вадим: